Боярин   ::   Гончаров Олег

Белыми барашками пены кучерявится взбитая мощными ударами вода под упругими перьями весел.

– Помаленьку давай! – прикрикивает на гребцов Ромодан. – Сейчас поднажмем, потом веселее будет!

Медленно ползут ладьи, борясь с течением. Упираются гребцы, стараются. Их теперь и подгонять не надо, сами рады пупки надрывать.

А кормчий за борт выкинул кувшинчик маленький на веревке длинной, зачерпнул водицы, глотнул с опаской и рассмеялся весело.

– Матушка! – Ольге кричит. – Отведай-ка студененькой, – и кувшинчик княгине протягивает.

Та отхлебнула и тоже обрадовалась:

– Никак в Днепр вошли?

– Точно так, – отвечает кормчий. – Братцы! Считай, что успели!

– Нам бы до ледостава к Хортице подойти, – сказал Стоян. – А там уж сани ждать должны.

– А ну-ка! – велит кормчий гребцам. – Поднавались!

И вновь над караваном понеслось привычное:

– Нале-гай!

Странно все это. Еще недавно чудилось, что мы в ромейской земле навечно останемся. Столько всего за эти месяцы, что мы в Царьгороде прожили, случилось, такого кому-то на целую жизнь хватит. И вот все к концу, вместе с ладьями, Океян-Морем избитыми, движется. Сердце щемит от осознания, что скоро я жену увижу, оттого, что отец на свободу выйдет, и лишь одно желание все остальные перевешивает: «Домой хочу. Домой».

Кажется порой, что Царь-город – это сон пустой и не более, однако на душе пусто, словно город этот меня до донышка выпил.