Боярин   ::   Гончаров Олег

От могучего удара ладонью по столу подпрыгнула на столешнекорчага с парным молоком, а миска с пышнобокими ватрухами и вовсе на пол свалилась.

– Не бывать тому, чтобы яйца курицу учили! – сказал отец и подул на отшибленные пальцы.

– Думаешь, я так не умею? – и я со всего маху треснул по столешне.

Хрястнуло крепкое дерево, на этот раз не удержалась корчага, набок повалилась, молоко белое на красную скатерть пролилось, растеклось лужей да отцу на колени закапало.

Путята подобрал с пола миску, сложил на нее запачканные ватрушки, не решился поставить их обратно на стол и огорченно покачал головой.

– Будет вам хлеб пачкать да утварь поганить, – сказал он, но мы с отцом, не сговариваясь, так посмотрели на него, что тот поежился и отвернулся. – Вы, Нискиничи, сами меж собой разбирайтесь, а я погожу пока, – и ушел, осторожно за собой дверь притворил, и мы остались с отцом один на один.

– Ну вот, – сказал отец. – Чистые порты мне замарал, – стряхнул он капли молока, руку об угол скатерти вытер и поднялся с лавки. – Здоровым ты у меня вымахал, а ума не нажил, – сказал.

– Сын в отца, – огрызнулся я.

– Отец во пса… – привычно продолжил он, но спохватился, поперхнулся и вдруг рассмеялся. – Ох, и мудра была моя матушка. Помнишь ее?

– Как же не помнить? – улыбнулся я в ответ.