Боярин   ::   Гончаров Олег

– Зачем вам за варяжку голову класть? Она же, как лампада христианская, – не светит и не греет, только чад один.

– Наша она, – ответил молотобоец. – И город этот наш. Уходи, Добрыня, не доводи до смертоубийства.

Я ему сказать хотел, что не враги мы, что у него у самого жена из древлян, что Кветану вольную дам и коней пожалую, что при мне киевляне лучше прежнего заживут… не успел. Со свистом, рассекая воздух, пролетело надо мной копье и вонзилось Глушиле в грудь. Выронил свой молот великан, но на ногах устоял. Из груди копье выдернул, словно щепку, древко сломал и в меня швырнул. Прохрипел:

– Будь ты проклят, Добрын! – К своим повернулся: – Перун с нами! Бей вражин… – и только после этого неуклюже осел под ноги конюшему.

– Бей!

Я едва успел меч из ножен выхватить. Ближнего киевлянина на клинок поймал, второму по ноге рубанул, и тут за спиной раздалось:

– Даждьбоже милостивый, подсоби! – Это Путята нам на подмогу успел.

Уже потом, когда мы прорубались к терему, я спросил у Дивляна:

– Кто копье кинул?

– Я видел, что Оскол копье у тарана не бросил, а с собой прихватил, – крикнул в ответ Дивлян.

– Где он?

– Нет его больше. Еще у ворот зарубили.

– Жалко, – сказал я.

Вот только кого мне было жалко в тот миг?

Оскола?

Глушилу?

Кветана?

Или самого себя?

Но терзаться в раздумьях было недосуг. Сеча на майдане вышла жестокая. Порой казалось, что не одолеть нам защитников града, настолько яростно они сопротивлялись.