JК
Чернильный орешек :: Хэррод-Иглз Синтия
Страница: 183 из 547А смелость-то какая! Ты ведь никогда ничего не боялась, Фея, верно? Какие только испытания ни выпадали на твою долю – и все ты преодолевала, да уж, смелости у тебя, что у льва. Ты ведь не покинешь своего детеныша, пока не выкормишь, не умрешь ведь, милая моя Фея? Хорошая кобылка, ах ты, моя хорошая.
Он держал голову лошади у себя на коленях, гладил ее и тихонько говорил. И Фея спокойно дышала, время от времени ее веки подрагивали или подергивались уши – она как будто откликалась на его голос, поскольку никаких иных движений сделать уже не могла. Мэри-Эстер в молчаливом сочувствии склонилась рядом, а под теплым боком Феи, пригревшись, спал новорожденный жеребенок. Эдмунд устало посмотрел на жену.
– С ней прошла моя молодость. Мой отец вырастил ее, вскормил буквально своими руками, как всегда делают в приграничных областях, и она за всю свою жизнь никогда не знала ни грубого слова, ни, упаси Господи, удара. Она совсем не боялась человеческих рук. Сколько верховых прогулок мы с ней совершили вместе? Должно быть, тысяч двадцать, от первой и до последней. Я скакал на ней, когда впервые приметил тебя… ты помнишь? – Мэри-Эстер кивнула. – На ней я приехал навестить тебя, и на ней я привез тебя в Морлэнд, она несла нас обоих… ты тогда сидела передо мной. Ты была такая маленькая и легкая, что Фея едва ли заметила этот груз. А теперь вот… – он посмотрел вниз, на свои руки, легонько поглаживающие шелковистые уши, и голос его чуть дрогнул: – Жизнь животных так коротка.
– У нее была счастливая жизнь, – сказала Мэри-Эстер.
Эдмунд ничего не ответил.
Он держал голову лошади у себя на коленях, гладил ее и тихонько говорил. И Фея спокойно дышала, время от времени ее веки подрагивали или подергивались уши – она как будто откликалась на его голос, поскольку никаких иных движений сделать уже не могла. Мэри-Эстер в молчаливом сочувствии склонилась рядом, а под теплым боком Феи, пригревшись, спал новорожденный жеребенок. Эдмунд устало посмотрел на жену.
– С ней прошла моя молодость. Мой отец вырастил ее, вскормил буквально своими руками, как всегда делают в приграничных областях, и она за всю свою жизнь никогда не знала ни грубого слова, ни, упаси Господи, удара. Она совсем не боялась человеческих рук. Сколько верховых прогулок мы с ней совершили вместе? Должно быть, тысяч двадцать, от первой и до последней. Я скакал на ней, когда впервые приметил тебя… ты помнишь? – Мэри-Эстер кивнула. – На ней я приехал навестить тебя, и на ней я привез тебя в Морлэнд, она несла нас обоих… ты тогда сидела передо мной. Ты была такая маленькая и легкая, что Фея едва ли заметила этот груз. А теперь вот… – он посмотрел вниз, на свои руки, легонько поглаживающие шелковистые уши, и голос его чуть дрогнул: – Жизнь животных так коротка.
– У нее была счастливая жизнь, – сказала Мэри-Эстер.
Эдмунд ничего не ответил.