JК
Девятный Спас :: Брусникин Анатолий
Страница: 74 из 119На Руси Дамаскин жил давно, по-нашему говорил гладко, кругло, а уж собой был благообразен – истинное очам умиление: борода шелковая, черно-серебряная, щёки румяны, рот красно-сочен, а глаза, будто две сладчайшие сливы – глядят ласково, вникновенно.
Но больше всего Лёшка засмотрелся на драгоценного сукна рясу, на золотую цепь, на самоцветный крест. И келья у отца ректора тоже была предивная. По стенам всё книжищи в узорных переплетах, картинные листы в рамах, а креслы костяные, а стол красного дерева, а в углу, на лаковой ноге – большая разрисованная тыква, рекомая «земной глоб». Нет, куда там дьякам.
По здешнему порядку всякого отрока отец ректор испытывал сам, но Алёшка испытания нисколько не боялся. Что Дамаскину он приглянулся, сразу было видно. Да и кому бы такой смирный, почтительный, с прилично расчесанными надвое златоогненными власами не понравился?
Лёшка взгляд потупил, истово приложился губами к пухлой белой руке начальника, снизу вверх посмотрел лучисто, улыбнулся так-то кротко, доверчиво, что самому душевно стало.
– А тринадцать ему есть? – спросил, правда, отец Дамаскин. – У нас ведь с тринадцати берут.
Покраснев, Викентий взял грех на душу, соврал:
– Только-только сполнилось. Corpus 1 у него minimus 2 , в мать-покойницу. Зато тако прилежен, тако к учению настойчив!
– Ну поглядим, поглядим…
Лёшка почитал из Псалтыря, бойко. Обмакнув перо, явил руку (почерк у него был хорош). Потом еще устно перемножил семь на восемь и пятью пять. Ректор одобрительно кивал.
Но больше всего Лёшка засмотрелся на драгоценного сукна рясу, на золотую цепь, на самоцветный крест. И келья у отца ректора тоже была предивная. По стенам всё книжищи в узорных переплетах, картинные листы в рамах, а креслы костяные, а стол красного дерева, а в углу, на лаковой ноге – большая разрисованная тыква, рекомая «земной глоб». Нет, куда там дьякам.
По здешнему порядку всякого отрока отец ректор испытывал сам, но Алёшка испытания нисколько не боялся. Что Дамаскину он приглянулся, сразу было видно. Да и кому бы такой смирный, почтительный, с прилично расчесанными надвое златоогненными власами не понравился?
Лёшка взгляд потупил, истово приложился губами к пухлой белой руке начальника, снизу вверх посмотрел лучисто, улыбнулся так-то кротко, доверчиво, что самому душевно стало.
– А тринадцать ему есть? – спросил, правда, отец Дамаскин. – У нас ведь с тринадцати берут.
Покраснев, Викентий взял грех на душу, соврал:
– Только-только сполнилось. Corpus 1 у него minimus 2 , в мать-покойницу. Зато тако прилежен, тако к учению настойчив!
– Ну поглядим, поглядим…
Лёшка почитал из Псалтыря, бойко. Обмакнув перо, явил руку (почерк у него был хорош). Потом еще устно перемножил семь на восемь и пятью пять. Ректор одобрительно кивал.