Дитя Всех святых. Перстень со львом   ::   Намьяс Жан-Франсуа

Хоть этот поступок и делал честь уму Черного Принца, но зато находился в противоречии с рыцарскими обычаями. Поэтому его собственная армия сначала удивилась, потом оскорбилась.

Первым преступить черту осмелился Оливье де Клиссон. 17 января 1368 года, на пиру, он встал из-за стола и заявил хозяину:

— Государь, ходят слухи, что вы удерживаете дю Геклена потому, что страшитесь его отпустить!

Черный Принц тоже встал. Первый раз ему в лицо бросили слово «страх». Со времени возвращения из Испании болезнь так и не покидала его, а расположение духа делалось все хуже и хуже день ото дня. Все гости умолкли. Принц был мертвенно бледен. Он поколебался мгновение, потом крикнул:

— Пусть приведут дю Геклена!

Некоторое время спустя появился дю Геклен между двумя стражниками. Заключение сделало его внешность еще более незавидной. Он был грязен до омерзения.

— Итак, мессир Бертран, как вы находите наше гостеприимство?

— Недурным, государь. Правда, мышей могло бы быть и поменьше, а птиц побольше.

Черный Принц надолго замолчал. Чувствовалось, что в душе у него идет ужасная борьба. Политическое чутье не позволяло ему выпускать дю Геклена из рук, но чувство чести диктовало совершенно противоположное. Будь он наедине со своим пленником, он наверняка склонился бы к первому решению, но он был не один.