Дитя Всех святых. Перстень со львом   ::   Намьяс Жан-Франсуа

— Чего же вы от меня ждете?

— Просто мне нужно чье-то присутствие… слово, жест…

Как раз в этот миг колокол лумиельской церкви пробил два раза. Это была нона, три часа, время Христовой смерти… Эсперанса вздрогнула, словно услышав гром, повернулась лицом к стене, к огромному кресту, бросилась на колени и принялась молиться.

Заслышав колокол, Франсуа не пошевелился. Он по-прежнему смотрел на молодую женщину умоляющим взглядом, словно она сама была божеством. Он по-прежнему просил у нее слова, жеста.

Юдифь быстро приблизилась к нему и поцеловала в губы. Потом отступила, одним движением сбросила платье и скользнула к нему в постель. Меж ее грудей поблескивала золотая звезда с шестью лучами. Вдалеке, на лумиельской звоннице, опять стали бить в колокол, на этот раз равномерными ударами.

Франсуа хоть и не умирал, но и ни на что не был годен. Юдифь установила это, прижавшись к нему и не встретив с его стороны никакого отклика. Тогда она постаралась подбодрить его. Снаружи доносился заупокойный звон по распятому Христу, однако ни ей, ни ему не показалось неподобающим то, что они делали. Изо всех сил они стремились к соитию: он — потому что думал, что умирает, и нуждался в последней женской ласке; она — потому что в отличие от всех ему подобных он относился к ней просто как к женщине и знать не хотел ничего другого. Когда их усилия были, наконец, вознаграждены, Юдифь торопливо прильнула к нему, и они лихорадочно вкусили плоды своего союза…

Когда она встала с постели и оделась, колокол все еще звонил.