JК
Граф Феникс :: Энгельгардт Николай Александрович
Страница: 221 из 461Но опыт гвардейской и придворной службы вместе с присущими балтийцам хладнокровием, выдержкой и хитростью удержал адъютанта светлейшего от каких-либо вопросов. Он ждал, чтобы маркиза первая начала говорить. Но она молчала. Только в сумраке странно изменилось ее прелестное лицо. Искусственная улыбка исчезла, и на лице застыло строгое выражение. Огромные глаза, полные загадочной грусти, глядели на молодого гвардейца. Наконец она доверительно положила свою ручку на рукав его кафтана.
– Полковник, – прозвучал ее мелодичный голос, – если вы знали когда-либо чувство нежной привязанности и дружбы, если в сердце вашем живы воспоминания ласк вашей матери, то этими священнейшими чувствами умоляю, заклинаю вас, не относитесь легко к моим словам, не думайте ничего дурного, но помогите несчастной, гонимой судьбой и злодеями!
Она сложила в мольбе руки, и слеза скатилась по длинным ресницам ее темных огромных глаз.
Такое обращение коснулось чувствительных струн души полковника. Но он был придворным, он был гвардеец, он был адъютант. Самое напоминание о ласках матери воскресило в памяти его наставления благоразумия, с которыми многочисленная бедная, но благородная семья отпускала его в Россию. Но, тем не менее, ответил с ласковой любезностью:
– Поверьте, маркиза, что я не позволю себе с неблагопристойной легкостью отнестись к доверию, оказываемому мне вами. Чем могу служить?
– Прежде всего не зовите меня этим выдуманным титулом. Зовите просто Лоренцой, – сказала итальянка.
Полковник молча поклонился.
– Полковник, – прозвучал ее мелодичный голос, – если вы знали когда-либо чувство нежной привязанности и дружбы, если в сердце вашем живы воспоминания ласк вашей матери, то этими священнейшими чувствами умоляю, заклинаю вас, не относитесь легко к моим словам, не думайте ничего дурного, но помогите несчастной, гонимой судьбой и злодеями!
Она сложила в мольбе руки, и слеза скатилась по длинным ресницам ее темных огромных глаз.
Такое обращение коснулось чувствительных струн души полковника. Но он был придворным, он был гвардеец, он был адъютант. Самое напоминание о ласках матери воскресило в памяти его наставления благоразумия, с которыми многочисленная бедная, но благородная семья отпускала его в Россию. Но, тем не менее, ответил с ласковой любезностью:
– Поверьте, маркиза, что я не позволю себе с неблагопристойной легкостью отнестись к доверию, оказываемому мне вами. Чем могу служить?
– Прежде всего не зовите меня этим выдуманным титулом. Зовите просто Лоренцой, – сказала итальянка.
Полковник молча поклонился.