JК
Этторе Фьерамоска, или турнир в Барлетте :: д’Азельо Массимо
Страница: 30 из 391И тем не менее он увидел в нем бескорыстие и жажду справедливости, некое светлое нравственное начало, столь редкое в те времена.
Джиневра с ее добродетелями и упованиями не могла кончить так же, как кончила мать Пьетраччо, проклиная всех и призывая дьявола. Ее должен был напутствовать достойный священник, чтобы оправдать ее в собственных глазах. Этот священник был учеником Савонаролы. Скрываясь в монастыре под чужим именем не имея возможности действовать, как его учитель фра Мариано оказался наблюдателем того, чему был бессилен помочь. Эта бесполезная святость бежавшего от мира человека утешает Джиневру и распространяет вокруг монастыря, где он спасается, ореол благоговения.
Что увлекло Мариано на эти религиозные подвиги? Д'Адзельо окружает его тайной, так же как Мандзони окружил тайной своего отца Кристофоро: он из знатного флорентийского рода, он порвал какие-то узы, какая-то женщина хочет отомстить ему, не выдержавшему всеобщей коррупции и отрекшемуся от всего, что его окружало. Так вводится еще одно светлое пятно в картину великого и чудовищного века. Без этой святости и без этого отчаяния картина осталась бы неполной.
Тринадцать рыцарей, цвет итальянского воинства, блистают своими добродетелями, но те, которых мы узнаем ближе, очень индивидуализированы. Замечательно красочно изображен Фанфулла со своим юношеским задором, азартом бойца, предприимчивостью кавалера и душевной отзывчивостью, приличествующей совершенному рыцарю.
Джиневра с ее добродетелями и упованиями не могла кончить так же, как кончила мать Пьетраччо, проклиная всех и призывая дьявола. Ее должен был напутствовать достойный священник, чтобы оправдать ее в собственных глазах. Этот священник был учеником Савонаролы. Скрываясь в монастыре под чужим именем не имея возможности действовать, как его учитель фра Мариано оказался наблюдателем того, чему был бессилен помочь. Эта бесполезная святость бежавшего от мира человека утешает Джиневру и распространяет вокруг монастыря, где он спасается, ореол благоговения.
Что увлекло Мариано на эти религиозные подвиги? Д'Адзельо окружает его тайной, так же как Мандзони окружил тайной своего отца Кристофоро: он из знатного флорентийского рода, он порвал какие-то узы, какая-то женщина хочет отомстить ему, не выдержавшему всеобщей коррупции и отрекшемуся от всего, что его окружало. Так вводится еще одно светлое пятно в картину великого и чудовищного века. Без этой святости и без этого отчаяния картина осталась бы неполной.
Тринадцать рыцарей, цвет итальянского воинства, блистают своими добродетелями, но те, которых мы узнаем ближе, очень индивидуализированы. Замечательно красочно изображен Фанфулла со своим юношеским задором, азартом бойца, предприимчивостью кавалера и душевной отзывчивостью, приличествующей совершенному рыцарю.