JК
Кенигсмарк :: Бенуа Пьер
Страница: 134 из 255Положив мне руку на плечо, она пробормотала не помню уже на каком языке:
— Вы милы, и я вас очень люблю.
И, повернувшись к Мелузине, она повторила по-русски вчерашнюю фразу:
— Нет, право, на этого мне не приходится рассчитывать, чтобы получить доступ в Кирхгауз.
Воцарилась долгая тишина, прерываемая через равномерные интервалы странными звуками, которые извлекала Мелузина из своей гузлы.
В чаше дымилась ароматическая лепёшка.
Возле меня на маленьком столике лежала раскрытая книга; чтобы чем-нибудь заняться, я начал перелистывать её.
— Вы любите её? — спросила Аврора. Это были Reisebilder.
— Я преклоняюсь перед Гейне, — ответил я, — это мой кумир.
— Я больше всего ценю в поэте, — сказала она, — определённое душевное качество. Вот почему я обожаю Шелли и Ламартина, и почему Гейне всегда был мне противен. О, я знаю, вы скажете мне: a Nordsee и прочее. Я больше, чем кто-либо, сознаю свой долг перед ним. Но он, как тот Дейтц, который продал вашу герцогиню Беррийскую, и мне всегда хочется взять в руки щипчики, чтобы преподнести ему моё поклонение.
Взяв у меня из рук книгу, она начала пробегать её глазами.
Который это мог быть час, я не знал. Вдруг сквозь открытое окно, из-за портьер, повеяло холодком, предвестником рассвета. Столбик ароматического дыма колебался, как колонна, готовая рухнуть. Углубившись в чтение Reisebilder, великая герцогиня не замечала меня. Мелузина, улыбаясь, приложила палец к губам, и мы вышли незамеченные.
— Вы милы, и я вас очень люблю.
И, повернувшись к Мелузине, она повторила по-русски вчерашнюю фразу:
— Нет, право, на этого мне не приходится рассчитывать, чтобы получить доступ в Кирхгауз.
Воцарилась долгая тишина, прерываемая через равномерные интервалы странными звуками, которые извлекала Мелузина из своей гузлы.
В чаше дымилась ароматическая лепёшка.
Возле меня на маленьком столике лежала раскрытая книга; чтобы чем-нибудь заняться, я начал перелистывать её.
— Вы любите её? — спросила Аврора. Это были Reisebilder.
— Я преклоняюсь перед Гейне, — ответил я, — это мой кумир.
— Я больше всего ценю в поэте, — сказала она, — определённое душевное качество. Вот почему я обожаю Шелли и Ламартина, и почему Гейне всегда был мне противен. О, я знаю, вы скажете мне: a Nordsee и прочее. Я больше, чем кто-либо, сознаю свой долг перед ним. Но он, как тот Дейтц, который продал вашу герцогиню Беррийскую, и мне всегда хочется взять в руки щипчики, чтобы преподнести ему моё поклонение.
Взяв у меня из рук книгу, она начала пробегать её глазами.
Который это мог быть час, я не знал. Вдруг сквозь открытое окно, из-за портьер, повеяло холодком, предвестником рассвета. Столбик ароматического дыма колебался, как колонна, готовая рухнуть. Углубившись в чтение Reisebilder, великая герцогиня не замечала меня. Мелузина, улыбаясь, приложила палец к губам, и мы вышли незамеченные.