JК
Мадам де Шамбле :: Дюма Александр
Страница: 436 из 537Грасьен установил подпорки, которые должны были унести на следующий день.
— Садитесь на ступеньки и подождите меня здесь, — сказал я.
Зоя взяла меня за руку и спросила с испугом:
— Что вы собираетесь делать?
— Ты помнишь те два слова, что Эдмея произнесла перед смертью?
— «Макс» и «волосы»!
— Графиня завещала мне свои волосы, Зоя, и я собираюсь исполнить ее последнюю волю.
— Вот ножницы и ключ, господин Макс, мы должны считаться с желанием госпожи.
Вспомнив слова, начертанные Вами на двери дома моей матери, двери, которую тоже затворила смерть, я прошептал:
— Да будет так!
Затем я спустился по ступеням в склеп, открыл дверь и вошел, оставив ключ снаружи. Мне нечего было бояться: Грасьен и Зоя находились рядом.
Все в склепе было так же, как и в тот вечер, когда я там был: лампада на потолке, статуя Богоматери на алтаре и диван, прислоненный к стене напротив двери; на нем мы сидели с Эдмеей и долго беседовали.
Не было только ее, живой, а был гроб, и в нем она, мертвая.
И мое сердце было то же, но разбитое скорбью.
Как ни странно, при виде этих предметов, навевавших столько воспоминаний, я не пролил ни единой слезинки, испытывая непонятное воодушевление — казалось, надо мной была распростерта Божья длань.
Целуя ноги Пресвятой Девы, которые столько раз целовала Эдмея, я не смог удержаться от печальной улыбки.
— Садитесь на ступеньки и подождите меня здесь, — сказал я.
Зоя взяла меня за руку и спросила с испугом:
— Что вы собираетесь делать?
— Ты помнишь те два слова, что Эдмея произнесла перед смертью?
— «Макс» и «волосы»!
— Графиня завещала мне свои волосы, Зоя, и я собираюсь исполнить ее последнюю волю.
— Вот ножницы и ключ, господин Макс, мы должны считаться с желанием госпожи.
Вспомнив слова, начертанные Вами на двери дома моей матери, двери, которую тоже затворила смерть, я прошептал:
— Да будет так!
Затем я спустился по ступеням в склеп, открыл дверь и вошел, оставив ключ снаружи. Мне нечего было бояться: Грасьен и Зоя находились рядом.
Все в склепе было так же, как и в тот вечер, когда я там был: лампада на потолке, статуя Богоматери на алтаре и диван, прислоненный к стене напротив двери; на нем мы сидели с Эдмеей и долго беседовали.
Не было только ее, живой, а был гроб, и в нем она, мертвая.
И мое сердце было то же, но разбитое скорбью.
Как ни странно, при виде этих предметов, навевавших столько воспоминаний, я не пролил ни единой слезинки, испытывая непонятное воодушевление — казалось, надо мной была распростерта Божья длань.
Целуя ноги Пресвятой Девы, которые столько раз целовала Эдмея, я не смог удержаться от печальной улыбки.