JК
Мадам де Шамбле :: Дюма Александр
Страница: 47 из 537Прочти «Бедных родственников» — эта книга только чтовышла в свет, она просто приводит в отчаяние. А теперь я оставлю тебя одного. Спокойной ночи!
И Альфред ушел.
Взяв «Жослена» Ламартина, я вернулся в свою спальню.
Я размышлял об одной странности.
Я размышлял о различии, которое может существовать между тем или иным видами печали, сообразно источнику, откуда эта печаль проистекает.
Так моя святая печаль, вызванная безвозвратной утратой, проделала в своем нисходящем движении обычный путь.
Сначала она была острой, кровоточащей и орошенной слезами, а когда этот бурный период миновал, печаль превратилась в глубокую скорбь, сопровождавшуюся вялостью и упадком сил. Затем печаль обернулась задумчивым созерцанием борьбы в природе, далее она вылилась в желание сменить обстановку и, наконец, стала еще неосознанной потребностью в развлечениях — именно на этой стадии я сейчас находился.
Что касается Альфреда, я не знал, была ли теперь его печаль более или менее мучительной, но смех моего друга остался прежним, и, следовательно, он страдал так же, как когда мы с ним встретились в Брюсселе.
У меня было только разбито сердце; у него же поражена душа. Рана Альфреда была отравлена ядом и, возможно, была даже смертельной.
На следующее утро я видел своего приятеля лишь мельком, за завтраком: он спешил в префектуру, чтобы бросить хозяйский взгляд на подготовку к званому ужину. Меня ждали лишь к половине седьмого — до этого я был волен распоряжаться собой.
И Альфред ушел.
Взяв «Жослена» Ламартина, я вернулся в свою спальню.
Я размышлял об одной странности.
Я размышлял о различии, которое может существовать между тем или иным видами печали, сообразно источнику, откуда эта печаль проистекает.
Так моя святая печаль, вызванная безвозвратной утратой, проделала в своем нисходящем движении обычный путь.
Сначала она была острой, кровоточащей и орошенной слезами, а когда этот бурный период миновал, печаль превратилась в глубокую скорбь, сопровождавшуюся вялостью и упадком сил. Затем печаль обернулась задумчивым созерцанием борьбы в природе, далее она вылилась в желание сменить обстановку и, наконец, стала еще неосознанной потребностью в развлечениях — именно на этой стадии я сейчас находился.
Что касается Альфреда, я не знал, была ли теперь его печаль более или менее мучительной, но смех моего друга остался прежним, и, следовательно, он страдал так же, как когда мы с ним встретились в Брюсселе.
У меня было только разбито сердце; у него же поражена душа. Рана Альфреда была отравлена ядом и, возможно, была даже смертельной.
На следующее утро я видел своего приятеля лишь мельком, за завтраком: он спешил в префектуру, чтобы бросить хозяйский взгляд на подготовку к званому ужину. Меня ждали лишь к половине седьмого — до этого я был волен распоряжаться собой.