Поход кимвров   ::   Йенсен Йоханнес Вильгельм

Ведис пела своему первенцу колыбельную песню на своем варварском языке, которую пели, бывало, женщины кимвров, укачивая своих младенцев на овчине, подвешенной к ветвям дерева:

Зеленый мой дубок,

Расти, расти, сынок!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

Земли родимый сок

В корнях твоих, дубок!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

Впивай и солнца свет,

И снег – зимы привет!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

Олень сорвет листок,

Не гневайся, дубок!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!



Высоким будет ствол,

Твой будет гость орел!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

В твоих ветвях приют

И белочки найдут!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

Сей щедро в землю плод, —

Кто щедр, тот не умрет!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

Зеленый мой дубок,

Расти, расти, сынок!

Качайте крошку, ветки,

А вы, певуньи-пташки,

Баюкайте его!

Еще один амур влетел в сад, и его приняли с такой же радостью, и он тоже послужил моделью. Теперь у Ведис создался такой же мирок, в каком она жила с двумя братишками. Эти двое малюток тоже терлись возле нее и все хватали своими липко-сладкими ручонками, но эти двое были ее собственной плотью и кровью, она была их матерью, – новый мирок ее был еще богаче, милее ее сердцу, чем старый, утраченный. Оба мальчика были смуглые, с кудрями темными как ночь, но росли не в темной северной землянке, а в саду, под открытым небом, всегда на солнце.

И подобно тому, как памятные с детства слабые ароматы севера воскресли для нее в сильном запахе южных мирт и олеандров, так слилось в душе Ведис впечатление от больших южных деревьев в ее саду с глубоко схороненным в ней и почти забытым воспоминанием о священной роще, где она в детстве получала столь сильные впечатления.