Сибирский аллюр   ::   Вронский Константин

– Кажется, Ермака ранили! – прокричал новоявленный дьяк и с великолепным актерским просто талантом взъерошил волосы. – Они в лагерь его несут, я сам видел! Батюшка, давай, вставай же, одевайся. Может, помолишься за душеньку атамана славного?

Уставший от игр любовных, поп похрапывал на диване, когда Лупин сообщил ему страшную новость. Выругавшись так, что бросились врассыпную представительницы освобожденного гарема, Кулаков торопливо принялся одеваться. Он как раз обряжался в фелонион, вышитый наплечник, когда казаки внесли атамана. Хорошенькие татарочки с визгом разбежались по шатру.

– Ну, я ж говорил! – в отчаянии воскликнул Лупин, великий мастер скоморошьего представления. – Ранен он!

Машков с Марьянкой тоже протиснулись в палатку.

– Стрела, – заговорил Иван. – Какой-то татарин умирающий атамана подстрелил! Александр Григорьевич, вытащи стрелу-то!

– Господь свидетель, – сочным басом пропел отец Вакула. – Гореть твоей душе в геенне огненной, коли стрелы не вытащишь…

Рука Ермака вся пульсировала от боли, скорей всего, стрела нерв какой задела. Лупин склонился над атаманом, осмотрел предплечье, осторожно потрогал стрелу. Ермак сдавленно охнул.

– Сможешь, Александр Григорьевич? – спросил он устало, но твердо.

– Глубоко засела. Вырезать придется.

– А яд?

– Если бы наконечник отравлен был, лежал бы ты сейчас не здесь! Яд татарский сначала легкие убивает. Так что все остальное, сам понимаешь, быстро происходит.

Ермак немного успокоился. Значит, жить будет.