JК
Сибирский аллюр :: Вронский Константин
Страница: 188 из 253Что-то еще станется?»
Кровь действительно вымыла всю грязь из раны Ермака, и тогда Лупин наложил чистую повязку.
– А ты – умелец, как я погляжу, Александр Григорьевич, – еле слышно произнес ослабевший от потери крови атаман. – Дьяком ты уже заделался… Может, когда и епископом Сибирским станешь!
– Аллилуйя! – проорал из темноты обиженный казачий пастырь. – А я еще монастырь отстрою…
– Ага, для татарочек своих!
– Ибо написано: возлюби ближнего! Ермак Тимофеевич, я слов сих точно держусь, на ветер не бросаю…
– Меда несите! – крикнул Ермак, поднимаясь. Повернулся к Марьянке, оглядел медленно. Машков облился холодным потом…
Заметив состояние друга, Ермак рассмеялся. Такого смеха Машков у товарища своего еще ни разу не слышал…
Пару дней все шло, как ни в чем не бывало, жили, как живут воины, одержавшие великую победу. Стали укрепленным лагерем, выставили конные караулы, что патрулировали берег Тобола и иногда наталкивались на отдельные отряды Маметкуля. Те, впрочем, в битву вступать не спешили.
Торжественно предали земле погибших товарищей – пятерых казаков и одного толмача, потери, о которых даже не говорили. Сотники велели вытащить ладьи и плоты на берег. Их предстояло волочь по суше, чтобы миновать каменный порог, способный погубить ладьи.
Машков нашел славное место, широкое, песчаное, здесь ладьи без труда можно будет сволочь в воду.
Ермак уже на следующий день после битвы принял у себя взятого в плен князя Таузана и его всадников.
Кровь действительно вымыла всю грязь из раны Ермака, и тогда Лупин наложил чистую повязку.
– А ты – умелец, как я погляжу, Александр Григорьевич, – еле слышно произнес ослабевший от потери крови атаман. – Дьяком ты уже заделался… Может, когда и епископом Сибирским станешь!
– Аллилуйя! – проорал из темноты обиженный казачий пастырь. – А я еще монастырь отстрою…
– Ага, для татарочек своих!
– Ибо написано: возлюби ближнего! Ермак Тимофеевич, я слов сих точно держусь, на ветер не бросаю…
– Меда несите! – крикнул Ермак, поднимаясь. Повернулся к Марьянке, оглядел медленно. Машков облился холодным потом…
Заметив состояние друга, Ермак рассмеялся. Такого смеха Машков у товарища своего еще ни разу не слышал…
Пару дней все шло, как ни в чем не бывало, жили, как живут воины, одержавшие великую победу. Стали укрепленным лагерем, выставили конные караулы, что патрулировали берег Тобола и иногда наталкивались на отдельные отряды Маметкуля. Те, впрочем, в битву вступать не спешили.
Торжественно предали земле погибших товарищей – пятерых казаков и одного толмача, потери, о которых даже не говорили. Сотники велели вытащить ладьи и плоты на берег. Их предстояло волочь по суше, чтобы миновать каменный порог, способный погубить ладьи.
Машков нашел славное место, широкое, песчаное, здесь ладьи без труда можно будет сволочь в воду.
Ермак уже на следующий день после битвы принял у себя взятого в плен князя Таузана и его всадников.