Сибирский аллюр   ::   Вронский Константин

Ермак сам опоясал доску волосом, выхватил вновь саблю, блеснулглазами и так ловко прошелся лезвием вдоль, что волос распался надвое.

– Эдак мы с Ванькой Машковым в юности шалили, – весело сказал он, вспомнил друга и тут же помрачнел…

А Маметкуль даже онемел от изумления. Затем, придя в себя, сказал:

– Велика верность твоих очей! На острие моего клинка – синий пламень! Полюбуйся! – он бросил волос на лезвие и тот сразу распался, будто и в самом деле его коснулся синий пламень.

– Добра закалка! – по достоинству оценил клинок Ермак и зазевался.

На глазах у стражи царевич бросился бежать. Он влетел в воду, еще миг и… свобода. И в это мгновение Вакула вскинул пищаль.

– Стой, не гоже! Не уйдешь! – закричал казачий пастырь и, видя, что Маметкуль не слушается, прицелился и выстрелил. Пленник беспомощно рухнул в воду.

– Эх, подбили-поранили! – загомонили казаки. – И кому мила неволя? – вместе с Вакулой они выволокли раненого царевича на берег, отнесли в шатер. Перевязали, дали глотнуть меду.

Царевич лежал, вытянувшись, безучастный и равнодушный ко всему.

Ермак склонился над пленным.

– Я тебя даже понимаю, – грустно проговорил он. – Планида [8] у меня, верно, такая: всяк от меня на волю утечь думает. Ну, да с тобой не выйдет. Отправлю тебя за Каменный Пояс, в Москву. Пусть царь с тобой разбирается.

Маметкуль вскинулся и крикнул:

– Убегу я!

– Куда побежишь-то? – с усмешкой отозвался Ермак. – В Москве тебе вольней будет, нежели здесь.