JК
Хозяйка тайги :: Духова Оксана
Страница: 159 из 268 – Твой сюртук, этот треух, старые сапоги… ох, ты, верно, замерз!
– Не так уж это и страшно, – горько усмехнулся Тугай. – Ты Кюхлю нашего видела? Ему цепи ноги до костей уж растерли. А у Бестужева с кулак детский болячки: железа к ногам примерзли, а он их отдирать вздумал, вот и… Если так и дальше пойдет, многие из нас до Читы не доберутся.
– Не думай об этом сейчас, Борюшка. Чувствуешь, твоя жена здесь…
Ветер сделался еще злее, еще неистовее, все бросал в них пригоршнями снега со всех сторон. Лохматые лошадки жались друг к другу, свесив понуро головы. Лобанов бегал по заброшенной почтовой станции и кричал, чтоб все забирались в сани, тушили костры. Его не видели, не слышали – лишь плач ветра отчаянный, несущийся из-за реки.
– Идем, – выдохнул Борис Тугай, – здесь, в санях, теплее, здесь нам никто не помешает.
Он приподнял заснеженный полог, помог Ниночке взобраться внутрь, залез следом. Запахнул полог вновь, прикрыл их сверху одеялами.
Они лежали между ящиками и мешками с картошкой, овощами, зерном и сушеной рыбой. Здесь было тепло и даже удобно, и они перестали контролировать себя. Снаружи жутко ревела буря, сильные порывы ветра раскачивали сани, словно утлую лодчонку в яростно буйствующем море.
– Я люблю тебя, Борюшка… – Ниночка распахнула шубку. Борис прижался лицом к ее груди, жадно вдыхая запах ее тела и ласково поглаживая жену.
– Не так уж это и страшно, – горько усмехнулся Тугай. – Ты Кюхлю нашего видела? Ему цепи ноги до костей уж растерли. А у Бестужева с кулак детский болячки: железа к ногам примерзли, а он их отдирать вздумал, вот и… Если так и дальше пойдет, многие из нас до Читы не доберутся.
– Не думай об этом сейчас, Борюшка. Чувствуешь, твоя жена здесь…
Ветер сделался еще злее, еще неистовее, все бросал в них пригоршнями снега со всех сторон. Лохматые лошадки жались друг к другу, свесив понуро головы. Лобанов бегал по заброшенной почтовой станции и кричал, чтоб все забирались в сани, тушили костры. Его не видели, не слышали – лишь плач ветра отчаянный, несущийся из-за реки.
– Идем, – выдохнул Борис Тугай, – здесь, в санях, теплее, здесь нам никто не помешает.
Он приподнял заснеженный полог, помог Ниночке взобраться внутрь, залез следом. Запахнул полог вновь, прикрыл их сверху одеялами.
Они лежали между ящиками и мешками с картошкой, овощами, зерном и сушеной рыбой. Здесь было тепло и даже удобно, и они перестали контролировать себя. Снаружи жутко ревела буря, сильные порывы ветра раскачивали сани, словно утлую лодчонку в яростно буйствующем море.
– Я люблю тебя, Борюшка… – Ниночка распахнула шубку. Борис прижался лицом к ее груди, жадно вдыхая запах ее тела и ласково поглаживая жену.