JК
Хозяйка тайги :: Духова Оксана
Страница: 225 из 268Она ответила тоже по-французски и в изумлении воззрилась на старика.
– Вы так хорошо удивляетесь, – улыбнулся странник. – А я хожу, брожу по лесу, ищу травы, корешки всякие, на птичек гляжу, – глуховато рассмеялся он. – Красиво убрал землю Господь…
– Я смотрю на вас, – медленно заговорила Ниночка, – и мне все кажется, что я где-то и когда-то видела вас. Только это было очень давно и вовсе не здесь…
Лицо его, свежее, белокожее, немного покрасневшее под загаром, было очень красиво. Большие голубые глаза щурились от близорукости, седая длинная борода и седые же волнистые волосы по краям обширной лысины обрамляли его лицо, словно рамой.
– Вы очень красивый человек, – медленно проговорила Полина Анненкова. – Наверное, многие женщины любили вас…
Незнакомец усмехнулся и пожал плечами.
И тут словно прорвало какую-то плотину – Ниночка начала рассказывать о восстании в Петербурге, о заключении блестящего дворянства в крепость, о тягостном времени казематов.
Лицо старика медленно покрывалось паутиной грусти и сожаления.
– Простите, заболтала я вас, – наконец, прошептала Ниночка.
Он медленно поднялся, отвесил низкий поклон, а потом сказал едва слышно:
– Благодарствуйте за хлеб за соль. Помогай вам Бог…
Еще миг, и белая его рубаха замелькала между медовыми стволами сосен.
– Вы так хорошо удивляетесь, – улыбнулся странник. – А я хожу, брожу по лесу, ищу травы, корешки всякие, на птичек гляжу, – глуховато рассмеялся он. – Красиво убрал землю Господь…
– Я смотрю на вас, – медленно заговорила Ниночка, – и мне все кажется, что я где-то и когда-то видела вас. Только это было очень давно и вовсе не здесь…
Лицо его, свежее, белокожее, немного покрасневшее под загаром, было очень красиво. Большие голубые глаза щурились от близорукости, седая длинная борода и седые же волнистые волосы по краям обширной лысины обрамляли его лицо, словно рамой.
– Вы очень красивый человек, – медленно проговорила Полина Анненкова. – Наверное, многие женщины любили вас…
Незнакомец усмехнулся и пожал плечами.
И тут словно прорвало какую-то плотину – Ниночка начала рассказывать о восстании в Петербурге, о заключении блестящего дворянства в крепость, о тягостном времени казематов.
Лицо старика медленно покрывалось паутиной грусти и сожаления.
– Простите, заболтала я вас, – наконец, прошептала Ниночка.
Он медленно поднялся, отвесил низкий поклон, а потом сказал едва слышно:
– Благодарствуйте за хлеб за соль. Помогай вам Бог…
Еще миг, и белая его рубаха замелькала между медовыми стволами сосен.