Зимовка   ::   Песков Василий Михайлович

Но кто-то вспомнил об изрядных запасах парафина, хранимого астрофизиками, и пошло производство свечей! Изощрялись кто как умел. Шпагат – на фитиль, а форма: труба из картона, банка от порошкового молока, глубокая миска. Тут каждый считал себя мастером, и свечей понаделали много. Но довольными этой иллюминацией не были. Свечи коптили. (Все та же кислородная недостаточность плюс спертый воздух.) Свечная сажа плавала в воздухе непролазными хлопьями, набивалась в волосы, уши, пропитала одежду. Сажу ложками, как пенки, снимали в баке с компотом, ловили в тарелках с супом. На покрытой сажей стене пальцем можно было писать всякие мудрые изречения. «Сморкнешься – из носа, как у дьявола, черные брызги».

Свечкам стали искать замену. Инженер-радиолокаторщик Николай Фролов, приспособив стекло от приличных размеров старой радиолампы, сделал керосиновую – но тоже сильно коптила. Позже трудами великими стали вырабатывать электрический свет. Но до того благословенного дня сажа так в людей въелась, так донял их мороз и так уже прикипела к телу одежда, что слово «баня» однажды робко, мечтательно кем-то было произнесено. Все промолчали: какая баня, когда спят одетыми и раз в день имеют возможность ополоснуть руки…

Сделаем отступление. Баня в Антарктиде на любой станции – важнейшее учреждение. Баня, кто понимает, и на Большой земле – радость первостатейная. В Антарктиде же баня – праздник, лечебница, наипервейшее удовольствие.

Легко понять наших пропитанных сажей «восточников».