Золото   ::   Полевой Борис Николаевич

Муся, не выпуская из рук охапки, смело повернула дверное кольцо и шагнула через порог в прохладный полумрак сеней. На звук шагов из избы вышла знакомая женщина.

Разглядев Мусю, она не удивилась, ни о чем не спросила и только грустно усмехнулась, взглянув на сено.

— Брось его здесь, ни к чему оно теперь — всю скотину забрал фашист проклятый. Как госпиталя сниматься стали, наехали интенданты, на весь колхоз паршивой овцы не оставили. Наш-то фельдшер-то «не гут», помнишь, что лекарство-то давал, хотел было за меня вступиться. Да где тут, чуть самого к коменданту не потащили… Ну, входи, что ли!

Хозяйка распахнула дверь. В избе к запаху жилья ещё примешивались острые ароматы медикаментов, но уже ничто не напоминало о том, что в ней жили чужаки.

Хозяйка села у окна и, сплетя на коленях узловатые пальцы жилистых рук, молча смотрела на Мусю. Её морщинистое, покрытое тяжёлым загаром лицо за эти дни стало ещё суше, строже.

— Вот уж и пушек наших не слыхать которую неделю. Одни мы остались… — Она вздохнула. — Ну, а лекарство-то пригодилось?

— Умер он. Опоздала я тогда.

— Что ж, будь земля ему пухом! Не один он… Смерть теперь везде урожай снимает, — отозвалась хозяйка. И вдруг в её суровых, усталых глазах затеплился на миг ласковый огонёк. — А сестричка-то — та молодец, выходила-таки в лесу своих раненых. Поднялись, третьего дня за реку пошли, на выход. До армии хотят пробиваться.

Ободрённая этой вестью, девушка стала просить хозяйку помочь и ей пробраться за реку.