Бабы   ::   Чехов Антон Павлович

Варвара легла рядом с Софьей, подумала и сказала тихо:

- Я бы своего Алёшку извела и не пожалела.

- Болтаешь, бог с тобой.

Когда Софья засыпала, Варвара прижалась к ней и шепнула на ухо:

- Давай Дюдю и Алёшку изведем!

Софья вздрогнула и ничего не сказала, потом открыла глаза и долго, не мигая, глядела на небо.

- Люди узнают, - сказала она.

- Не узнают. Дюдя уже старый, ему помирать пора, а Алёшка, скажут, от пьянства издох.

- Страшно... Бог убьет.

- А пускай...

Обе не спали и молча думали.

- Холодно, - сказала Софья, начиная дрожать всем телом. - Должно, утро скоро... Ты спишь?

- Нет... Ты меня не слушай, голубка, -зашептала Варвара. - Злоблюсь на них, проклятых, и сама не знаю, что говорю. Спи, а то уж заря занимается... Спи...

Обе замолчали, успокоились и скоро уснули.

Раньше всех проснулась старуха. Она разбудила Софью, и обе пошли под навес доить коров. Пришел горбатенький Алёшка, совершенно пьяный, без гармоники; грудь и колени у него были в пыли и соломе - должно быть, падал дорогой. Покачиваясь, он пошел под навес и, не раздеваясь, повалился в сани и тотчас же захрапел. Когда от восходившего солнца ярким пламенем загорелись кресты на церкви, потом окна, и через двор по росистой траве потянулись тени от деревьев и колодезного журавля, Матвей Саввич вскочил и засуетился.

- Кузька, вставай! - закричал он. - Запрягать пора! Живо!

Началась утренняя суматоха.