Беспокойная юность (Повесть о жизни - 2)   ::   Паустовский Константин

Факелы метались и освещали, казалось, только одни глаза -- выпуклые стеклянные глаза людей, ничего не видевшие, кроме открытых дымящихся котлов. Здесь толпа была еще неистовее, чем в Вышницах.

-- Пуска-а-ай! -- отчаянно крикнул кто-то.

Толпа рванулась. Она оторвала мальчика от Сполоха. Мальчик споткнулся и упал под ноги сотням людей, бросившимся к котлам. Он не успел даже закричать.

Мужчины рвали миски друг у друга из рук. Женщины торопливо совали в рот грудным посиневшим детям куски серой распаренной свинины.

Мы со Сполохом кинулись к мальчику, но толпа отшвырнула нас. Я не мог кричать. Спазма сжала мне горло. Я выхватил револьвер и разрядил его в воздух. Толпа раздалась. Мальчик лежал в грязи. Слеза еще стекала с его мертвой бледной щеки.

Мы подняли его и понесли в синагогу.

-- Ну,-- сказал Сполох и тяжело выругался,-- ну и отольются те слезы! Дай только нам взять хоть малую силу. Мы внесли мальчика в синагогу и положили на шинель. Девочка увидела его и встала. Она дрожала так сильно, что было слышно, как стучат ее зубы.

-- Мама! -- тихо сказала она и попятилась к двери.-- Мама моя! -крикнула она и выбежала на улицу. Гремели обозы.

-- Мама! -- отчаянно звала она за окнами.

Мы стояли в оцепенении, пока Гронский не крикнул:

-- Верните ее! Скорее, черт бы вас всех побрал!

Романин и санитары выбежали на улицу. Я тоже бросился за ними. Девочки нигде не было.

Я отвязал своего коня, вскочил на него и врезался в гущу обозов.