JК
Блокада. Книга 4 :: Чаковский Александр Борисович
Страница: 347 из 448Я Ивана спрашивала – может, отогнали немца? Нет, говорит, по-прежнему недалеко от больницы Фореля стоит… А я так думаю: может, немец снаряды тратить не хочет? Надеется, и так все вымрут?..
– Никто не вымрет! – резко возразила я. – Не сегодня-завтра прорвут блокаду.
И вдруг почувствовала, что последние слова произнесла как-то неуверенно, совсем не так, как говорила об этом недели три назад. Скорее уже по инерции.
– Дай-то бог, – почти шепотом сказала Ксения Ильинична.
Я встала.
– Куда ты, Вера? – недоуменно спросила Ксения Ильинична.
– Надо возвращаться в госпиталь.
Еще полчаса назад мне показалось бы невозможным, проделав длинный путь с Выборгской за Нарвскую, сразу же бежать назад.
Ведь еще уходя из госпиталя, я решила, что переночую у Торбеевых. Но сейчас, убедившись, что мама жива и спокойно спит, я поняла, что не могу оставаться здесь. Эта квартира с окнами, забитыми фанерой, показалась мне склепом. Только там, в госпитале, сознание, что я делаю важное, нужное дело, отвлекало меня от тяжелых мыслей.
– Ночью должны привезти раненых, – сказала я, будто оправдываясь перед Ксенией Ильиничной. – Мне необходимо быть на месте. Постараюсь, как только смогу, снова заглянуть к вам.
С тоской я подумала о том, что давно не видела отца. Спросила:
– А как себя чувствует папа?
– Говорю, исхудал очень, – повторила Ксения Ильинична. И добавила не то с завистью, не то с удивлением: – Только ведь он, Иван… железный какой-то. На вид исхудал, а изнутри… Ну, словом, точно балка тавровая в него заложена.
– Никто не вымрет! – резко возразила я. – Не сегодня-завтра прорвут блокаду.
И вдруг почувствовала, что последние слова произнесла как-то неуверенно, совсем не так, как говорила об этом недели три назад. Скорее уже по инерции.
– Дай-то бог, – почти шепотом сказала Ксения Ильинична.
Я встала.
– Куда ты, Вера? – недоуменно спросила Ксения Ильинична.
– Надо возвращаться в госпиталь.
Еще полчаса назад мне показалось бы невозможным, проделав длинный путь с Выборгской за Нарвскую, сразу же бежать назад.
Ведь еще уходя из госпиталя, я решила, что переночую у Торбеевых. Но сейчас, убедившись, что мама жива и спокойно спит, я поняла, что не могу оставаться здесь. Эта квартира с окнами, забитыми фанерой, показалась мне склепом. Только там, в госпитале, сознание, что я делаю важное, нужное дело, отвлекало меня от тяжелых мыслей.
– Ночью должны привезти раненых, – сказала я, будто оправдываясь перед Ксенией Ильиничной. – Мне необходимо быть на месте. Постараюсь, как только смогу, снова заглянуть к вам.
С тоской я подумала о том, что давно не видела отца. Спросила:
– А как себя чувствует папа?
– Говорю, исхудал очень, – повторила Ксения Ильинична. И добавила не то с завистью, не то с удивлением: – Только ведь он, Иван… железный какой-то. На вид исхудал, а изнутри… Ну, словом, точно балка тавровая в него заложена.