JК
Блокада. Книга 5 :: Чаковский Александр Борисович
Страница: 805 из 1035Но как ты себе представляешь нашу победу?
– Странный вопрос, – пожал плечами Пастухов. – Победа – это полный разгром фашизма. Осиновый кол в змеиное его гнездо.
– И то верно. Только не кажется ли тебе, комиссар, что сейчас победа у людей связывается не только с этим… общим? А и с чем-то другим, личным?
– Не понимаю.
– Ну как тебе это объяснить… Все, о чем человек мечтал и что разбила война, непременно вернется… или сбудется… Сбудется, точнее.
– Без победы не сбудется.
– Конечно же! Но сама победа при этом становится чем-то… личным, что ли. По крайней мере для меня так. И для тебя, уверен, и для Суровцева… Кстати, ты знаешь что-нибудь о Суровцеве?
– После ранения на «пятачке» не видел его.
– Эх ты, а еще комиссар! Суровцев после ранения в этом самом госпитале лежал.
– Быть того не может! – воскликнул Пастухов. – А сейчас где же он?
– А сейчас… – Звягинцев запнулся. Ему не хотелось говорить Пастухову о той страшной работе, на которую обречен Суровцев. – Ну, словом, в Ленинграде, – закончил он. – Служит в одной части.
– Да откуда ты все это знаешь?
– От Веры.
– Веры? – переспросил Пастухов. – Королевой, что ли? Так ты и ее знаешь? Погоди… Она тут как-то у меня отпрашивалась – знакомый, говорит, с фронта приехал… Уж не ты ли?
– Я, старший политрук, я.
– Погоди, – все так же ошеломленно продолжал Пастухов.
– Странный вопрос, – пожал плечами Пастухов. – Победа – это полный разгром фашизма. Осиновый кол в змеиное его гнездо.
– И то верно. Только не кажется ли тебе, комиссар, что сейчас победа у людей связывается не только с этим… общим? А и с чем-то другим, личным?
– Не понимаю.
– Ну как тебе это объяснить… Все, о чем человек мечтал и что разбила война, непременно вернется… или сбудется… Сбудется, точнее.
– Без победы не сбудется.
– Конечно же! Но сама победа при этом становится чем-то… личным, что ли. По крайней мере для меня так. И для тебя, уверен, и для Суровцева… Кстати, ты знаешь что-нибудь о Суровцеве?
– После ранения на «пятачке» не видел его.
– Эх ты, а еще комиссар! Суровцев после ранения в этом самом госпитале лежал.
– Быть того не может! – воскликнул Пастухов. – А сейчас где же он?
– А сейчас… – Звягинцев запнулся. Ему не хотелось говорить Пастухову о той страшной работе, на которую обречен Суровцев. – Ну, словом, в Ленинграде, – закончил он. – Служит в одной части.
– Да откуда ты все это знаешь?
– От Веры.
– Веры? – переспросил Пастухов. – Королевой, что ли? Так ты и ее знаешь? Погоди… Она тут как-то у меня отпрашивалась – знакомый, говорит, с фронта приехал… Уж не ты ли?
– Я, старший политрук, я.
– Погоди, – все так же ошеломленно продолжал Пастухов.