Брат мой   ::   Шукшин Василий

-- Чего она, мать?.. Баба есть баба. Иди, Тимоха. Вишь, загорелось парню: значит, надо. Раз какой-то хвактор по-явился, не надо тянуть. Они нонче такие: не успеешь глазом моргнуть -- поздно будет. Опередить надо.

Отец снял грязные галифе, нашел в сундуке новые брю-ки, надел и, болезненно сморщившись, долго ловил негну-щимися темными пальцами маленькую скользкую пуговицу на ширинке.

-- Тц... сердце мое чует -- на радость зубоскалам идем. Ни хрена из этого сватовства не выйдет. Подождем хоть дня-то?

-- Днем хуже.

-- Какая тебе разница, Тимофей?

-- Вот сошьют, оглоеды!.. Не лезет, хоть матушку-репку пой.

-- Чего там?

-- Пуговица не лезет, мать ее...

-- Подрежь ножницами петельку-то, -- посоветовал дед.

Микола пригладил жесткие волосы. Долго стоял перед зеркалом.

-- Чего бы сделать над собой? -- спросил он деда.

Дед подумал.

-- Ничего, иди так. И так хорошо. Главное, смейся там побольше. Смешно, не смешно -- ты: "Ха-ха-ха-ха..." Девкам это тянется. Был бы я не хворый, пошел бы с вами.

-- Пол-литра-то брать, что ли? -- спросил Тимофей отца.

-- Возьмите в карман, -- сказал дед. -- Понадобится -- она при себе. Не робейте, главное. Ты, Тимоха, тоже посмеи-вайся там поболе. А то ведь придете счас два земледава... слова сказать не сумеете.

Сеня был уже дома, когда пришел Иван.

-- Что так скоро? -- спросил Иван.

-- Я один опыт провел: начал тоже молчать, как Микола. Он меня комиком зовет, а я ему счас доказал.