Есаулов сад   ::   Черных Борис

Ветер шевелил бумажные шторы. Мать выбрала столик с видом на запущенную аллею Есаулова сада и усадила мужчин.

– Боже, – сказал отец, – никакой тебе войны, и Туруханска будто бы и нет на свете.

К ним подошла официантка в белом кружевном переднике и в кружевной шапочке.

– Девушка, принесите нам вина, и что-нибудь поесть. Он голодный как волк, – мать показала на отца.

– Ну, Гутя, это ж неправда, я сыт…

– Молчи, ты голодный.

– У нас только жареная горбуша, – сказала офциантка.

– Господи, – прошептал отец, – только горбуша жареная. Семья в раю.

– Гарнир только фасоль.

– Господи, моя любимая фасоль, – прошептал он снова и хохолок прибил на голове у Серёньки.

Официантка ушла, мать поднялась следом.

– Гутя, сиди, – робко сказал отец.

– Я сейчас.

Мать пошепталась со знакомой буфетчицей – «он пришел и уходит» – и та подала ей три тонких фужера и пачку «Дуката».

– Мы будем пить вино из фужеров, а ты будешь курить «Дукат»…

Серёнька увидел, как глаза отцовы повлажнели. Мать плеснула Серёньке одну каплю:

– Для аппетита, а нам налей по половине.

Отец неловко взял граненый графин и неловко налил в фужеры вино, явно обделив себя. Мать взяла из его рук графин и долила.

– Гутя, – виновато сказал отец, – я отвык от этой посуды и вообще…

Мать погладила ему руку, они помолчали. Серёнька уже признал в отце отца, но все еще смотрел в стриженое его лицо с недомоганием.