Фармазон   ::   Личутин Владимир Владимирович

Это мужику: на табак достал деньжонок, ему и думно уже, что до края жизни хватит капитала; а у женщины одна маета, одно беспокойство, как бы от той беды, что вдруг грянуть может, оградиться ей и выжить, и детей охранить. Тогда-то вот каждая копейка, каждый ломаный грошик спасительным будет. Боронит старуха речную воду, сражается со сном и морозом, последнее здоровье оставляет во льдах, а в мыслях-то вся о сыновьях и дочерях, что на стороне далекой сладко посапывают, окруженные достатком.

Глинистая темь вверху разжижла, оттуда потекло тихим светом, но внизу загустело, замглилось: небо рассекли дольные розоватые перья, утренние сполохи ударили по робко зеленеющему небу, и старик догадался, что ночи близкий конец. Заленивела рука, отяжелела бессонная голова, плечи устали от одежонки, и радость, так недолго тешившая стариковскую душу, иссякла, обнажила горький осадок. И снова беспокойно стало бобылю, смутно, он неловко заворочал головою, по фонарным огням узнавая тех, кто еще остался на реке. Тут Полька Наважья Смерть выкатила из-за ропака, сани тяжело нагружены мешками с мороженой рыбой, скрипят в копыльях, неловко наползая на ледяные торчки. Бабка остановилась подле, широко, по-мужицки расставила ноги в высоких валенках с пришивными голяшками и в ватных стеганых штанах. Гриша вторые сны досматривает, холит натуру, а бабка его убивается ночью посреди реки: хранит Полька своего старика, боится сиротой остаться.