JК
История Хэйкэ :: Ёсикава Эйдзи
Страница: 27 из 723Частично для того, чтобы расшевелить Киёмори, Морито пригласил еговыпить и поделился своим знанием.
— Старый, той ночью, двадцать лет назад, ты видел все своими собственными глазами. Лжет ли Морито или говорит правду? Умоляю тебя, скажи, чей же я сын? Заклинаю тебя, Старый, скажи мне правду, чтобы я мог подумать о крови, текущей в этих венах, и о своей судьбе! Заклинаю тебя… Заклинаю!
Голос у конюшни становился все тише, и в нем послышались рыдания. Мокуносукэ не произнес ни слова. Над козырьком крыши, за сливовым деревом, на востоке в облаках возник просвет, и поднялся предутренний ветер, продувавший их до костей.
Уронив голову на грудь, неподвижно сидел Мокуносукэ, словно вырезанная из камня статуя, а Киёмори, тяжело дыша, продолжал пристально смотреть на старика. Лишь ровные удары их сердец, казалось, нарушали мучительную тишину, повисшую над замерзшей перед рассветом землей.
При мысли об откровении, которое он должен был произнести, Мокуносукэ испустил долгий стон.
— Так как вы приказываете, я буду говорить, но сначала успокойтесь. — Затем он начал.
Двадцать лет назад, в тот год, когда родился Киёмори, темной и дождливой ночью Мокуносукэ стал свидетелем одного события. Вместе со своим хозяином Тадамори он сопровождал прежнего императора и видел, что произошло на горе вблизи Гиона. Хотя кто поверит в правдивость рассказа о встрече, произошедшей двадцать лет назад? Даже сам Мокуносукэ сомневался, поверит ли Киёмори в то, что он должен был рассказать.
— Старый, той ночью, двадцать лет назад, ты видел все своими собственными глазами. Лжет ли Морито или говорит правду? Умоляю тебя, скажи, чей же я сын? Заклинаю тебя, Старый, скажи мне правду, чтобы я мог подумать о крови, текущей в этих венах, и о своей судьбе! Заклинаю тебя… Заклинаю!
Голос у конюшни становился все тише, и в нем послышались рыдания. Мокуносукэ не произнес ни слова. Над козырьком крыши, за сливовым деревом, на востоке в облаках возник просвет, и поднялся предутренний ветер, продувавший их до костей.
Уронив голову на грудь, неподвижно сидел Мокуносукэ, словно вырезанная из камня статуя, а Киёмори, тяжело дыша, продолжал пристально смотреть на старика. Лишь ровные удары их сердец, казалось, нарушали мучительную тишину, повисшую над замерзшей перед рассветом землей.
При мысли об откровении, которое он должен был произнести, Мокуносукэ испустил долгий стон.
— Так как вы приказываете, я буду говорить, но сначала успокойтесь. — Затем он начал.
Двадцать лет назад, в тот год, когда родился Киёмори, темной и дождливой ночью Мокуносукэ стал свидетелем одного события. Вместе со своим хозяином Тадамори он сопровождал прежнего императора и видел, что произошло на горе вблизи Гиона. Хотя кто поверит в правдивость рассказа о встрече, произошедшей двадцать лет назад? Даже сам Мокуносукэ сомневался, поверит ли Киёмори в то, что он должен был рассказать.