JК
Темное солнце :: Вербинина Валерия
Страница: 95 из 406По рукам, да?
Длиннолицый прямо трясся от возбуждения. Мадленке даже стало жаль его.
— Эк тебя лихоманка-то схватила, — сказала она, прицокнув языком. — Да на что тебе этот нож? Я им, слава богу, никого резать не собираюсь.
— Двух моих братьев, — зашептал шляхтич, окончательно потерявший голову, — двух братьев моих окаянный Мейссен этим кинжалом порешил. Как они сошлись с ним в битве, так и разошлись. У них, у братьев моих, мечи были, а у Мейссена меч сломался. Так что ты думаешь — он мизерикордию с боку хвать и на них кинулся. Убил, обоих убил, и броня не помогла. Зверь он, а не человек, и сердце у него было звериное, а я этот ножик хочу перед глазами всегда иметь, чтобы помнить, что и на него нашлась божественная управа. Слава богу, слава святым, он умер. Да будет благословен тот, кто поразил этого треклятого рыцаря!
Шляхтич закрыл лицо руками и разрыдался. Мадленке стало неловко. Она подняла голову и увидела Августа.
— Это я, — молвил он спокойно.
— Что? — живо спросил епископ, оборачиваясь к нему. — Что ты сказал?
— Это я убил его, — повторил Август. — Я сделал это.
Глава двенадцатая,
в которой появляется невиданный зверек
Все заговорили разом, и, как всегда бывает в подобных случаях, возникла полная неразбериха.
Длиннолицый прямо трясся от возбуждения. Мадленке даже стало жаль его.
— Эк тебя лихоманка-то схватила, — сказала она, прицокнув языком. — Да на что тебе этот нож? Я им, слава богу, никого резать не собираюсь.
— Двух моих братьев, — зашептал шляхтич, окончательно потерявший голову, — двух братьев моих окаянный Мейссен этим кинжалом порешил. Как они сошлись с ним в битве, так и разошлись. У них, у братьев моих, мечи были, а у Мейссена меч сломался. Так что ты думаешь — он мизерикордию с боку хвать и на них кинулся. Убил, обоих убил, и броня не помогла. Зверь он, а не человек, и сердце у него было звериное, а я этот ножик хочу перед глазами всегда иметь, чтобы помнить, что и на него нашлась божественная управа. Слава богу, слава святым, он умер. Да будет благословен тот, кто поразил этого треклятого рыцаря!
Шляхтич закрыл лицо руками и разрыдался. Мадленке стало неловко. Она подняла голову и увидела Августа.
— Это я, — молвил он спокойно.
— Что? — живо спросил епископ, оборачиваясь к нему. — Что ты сказал?
— Это я убил его, — повторил Август. — Я сделал это.
Глава двенадцатая,
в которой появляется невиданный зверек
Все заговорили разом, и, как всегда бывает в подобных случаях, возникла полная неразбериха.