JК
ЛОВЕстория :: Щербакова Галина Николаевна
Страница: 73 из 77 – Понимаешь?»
– Ну и что? – ответила я. – Что в этом дурного?
– Ничего, – вяло ответила Мая. – Просто чудно будет, если он примет мусульманство.
Она стала мне рассказывать про мужа-узбека, какой он был «очень восточный».
– Плюнь, – говорю. – Ничего у Маргули не вышло. У тебя все в порядке. Подумаешь, операция! Как ты – мильён.
Мы примеряем протез. Тяжелый, он как бы переливается в руках.
Мая даже зарозовела от обретения формы и стала совсем молодой и хорошенькой. Мне хотелось ее обнять, утешить, Но пришла Вава и широко, расплывчато села на диване. И разговор пошел ни про что… И уйти оказалось легко.
А во дворе я встретила Володю и увидела, как он плохо встрепенулся. Ощетинился.
– Мая хорошо выглядит, – сказала я.
Он переложил сумку из руки в руку. У меня даже возникло нелепое чувство, что он снова собирается дать мне по морде затекшей от тяжести ладонью. И я поймала себя на том, что у меня уже есть опыт такого рода, и я даже развернула лицо так, чтоб смягчить удар, чтоб ладонь точно пришлась на мягкое, на щеку.
Можно пережить пощечину и не получив ее. Это был тот самый случай. Я шла домой, и у меня горело лицо. Только добравшись до родных железяк эстакады и уцепившись за них, я поняла главное: вина и грех возложены на меня. Вернее, не так. Вину и грех выбросили мне вслед, быстренько захлопнув дверь. Собирай, кукушечка, свои бебехи и отвали.
– Ну и что? – ответила я. – Что в этом дурного?
– Ничего, – вяло ответила Мая. – Просто чудно будет, если он примет мусульманство.
Она стала мне рассказывать про мужа-узбека, какой он был «очень восточный».
– Плюнь, – говорю. – Ничего у Маргули не вышло. У тебя все в порядке. Подумаешь, операция! Как ты – мильён.
Мы примеряем протез. Тяжелый, он как бы переливается в руках.
Мая даже зарозовела от обретения формы и стала совсем молодой и хорошенькой. Мне хотелось ее обнять, утешить, Но пришла Вава и широко, расплывчато села на диване. И разговор пошел ни про что… И уйти оказалось легко.
А во дворе я встретила Володю и увидела, как он плохо встрепенулся. Ощетинился.
– Мая хорошо выглядит, – сказала я.
Он переложил сумку из руки в руку. У меня даже возникло нелепое чувство, что он снова собирается дать мне по морде затекшей от тяжести ладонью. И я поймала себя на том, что у меня уже есть опыт такого рода, и я даже развернула лицо так, чтоб смягчить удар, чтоб ладонь точно пришлась на мягкое, на щеку.
Можно пережить пощечину и не получив ее. Это был тот самый случай. Я шла домой, и у меня горело лицо. Только добравшись до родных железяк эстакады и уцепившись за них, я поняла главное: вина и грех возложены на меня. Вернее, не так. Вину и грех выбросили мне вслед, быстренько захлопнув дверь. Собирай, кукушечка, свои бебехи и отвали.