Любостай   ::   Личутин Владимир Владимирович

Городское племя наехало на отдых, сейчас бузотерит в пожарке при свете керосинового фонаря, курит до одури, соображая очередную пакость на деревенского посельщика. Намаянный крестьянин спал без ног, обморочно, выморочно было в Спасе. Бурнашов навестил скотину, посветил фонариком: меринок в стойле хрустел зубами, перетирал травяной клок. Узнав хозяина, шумно, благодарно всхрапнул, обшаривая губами его протянутую ладонь и отыскивая присоленную горбушку. Какое-то чудо несет в себе домашняя животинка: эта доверчивость, это миролюбие бессловесной скотинки обезоруживают человека, вносят в душу лад и покой. Бурнашов погладил лоснящуюся лошажью морду, при свете фонаря глаза были особенно глубоки и проникающе внимательны. Упасть бы в угол на травяную, едва привядшую копнушку, принакрыться попонкой да и в сон: какая тут благодать! Но Лизанька-то одна в доме, она, как воробей в чужом гнезде, затерялась в простынях и тоскует сейчас, сронивши уже не одну слезу. Вот какой же ты, Бурнашов, странный: когда возле жены, готов вилами пронзить ее, так и стрижешь грозными глазищами, давая укорот каждому откровенному движению души, ведешь себя так, будто смертельно ненавидишь женщину и только и ждешь ее кончины; но стоит тебе отлучиться на миг, как Лизанька словно бы преследует тебя, она неотступно мерещится перед глазами, и такая вдруг любовь пронзит сердце, так вдруг стиснет грудь, таким страхом близкой утраты окрутит голову, что хочется тут же бежать в дом, пасть на колени и просить прощенья. Ну кто же тебя такого поймет, Бурнашов? Кто с тобою сможет жить?

Бурнашов вышел с подворья.