Любостай   ::   Личутин Владимир Владимирович

Что за пронзительная музыка, отчего она имеет столь необъяснимую власть над нашим сердцем, и с такою радостью отдаешься ей в полон, опьяненный вяжущим, плавающим дурманом, усыпляющим всякий член, и тогда лишь душа поет и страждет, воспаряет в незримых вихрях и снова возвращается в полураспахнутый захлебнувшийся рот. Бурнашов возликовал, оттеплился сердцем, но и возревновал кузнеца к кому-то неведомому, кому Иван стал сыном и братом, и позавидовал особенно отчаянно от раскрывшегося пред глазами грядущего одиночества. Ему заплакать хотелось, и он прослезился вдруг, мысленно сотворив знамение и попросив прощения за все содеянные прегрешения. Он вдруг почувствовал, мучительно жалея себя, что играет заведомо чужую роль, с которой и явился в покинутый монастырь: он – великий князь Иван, антихрист и прелюбодей, плачет искренними чистыми слезами, замаливая злодейства, творимые по наущению больного ума, чтобы вскорости с новой силой предаться козням. Господи, как все перемешалось, кто подскажет, когда правит бал свой душа, а когда плоть безумная и похотная, когда ум, исполненный великих помыслов и коварства. Нарушилось триединство; и когда душе надобно плакать и стенать от творимого греха, она лишь бредит с дьявольской полуулыбкой, но ясный ум стенает и корчится в муках при виде содеянного, кое уже не остановить и не вернуть. И вера, назначенная по замыслу возродить в человеке гармонию и совершенство, однако, лишь усугубляет разлад: душа, ум и тело разминулись, один бог знает, куда разбрелись по своим тропам.