Тингль-Тангль   ::   Платова Виктория

В вопросе птицы не было ничего пошлого, ничего оскорбительного, напротив – он был таким же невинным и простодушным, как недавние терракотовые рассуждения об убийстве.

Разве можно сердиться на птицу?

– Как хочешь, – сказала Васька.

– А ты сама-то хочешь?

Хочет ли она? Не то чтобы очень, но… Его тело умеет летать. В его теле нет ни одного изъяна, во всяком случае, в той его части, что находится на поверхности. Что не скрыта жилеткой и легкими полотняными брюками. Васькина память всегда была избирательна: события последнего времени часто стираются или сбиваются в один маловразумительный ком. Но она хорошо помнит себя пятилетней, в волнах Красного моря, поблизости – коралловый риф, тогда он показался ей огромным. Коралловый риф безумно нравится Ваське, но настоящий шок она испытывает, когда ныряет под воду. Риф – не мертвая крепость (вид сверху), а самый настоящий живой сад, полный восхитительных, никогда не виданных цветов. Цветы поворачивают к ней свои головки, между цветами снуют рыбы – пятилетняя Васька потрясена.

Подводная часть рифа «Ямакаси» все еще скрыта от глаз, но у Васьки, которой почти двадцать, учащенно бьется сердце:

ее ждут великие открытия.

– У тебя забавные сандалии, Ямакаси.

– Эспарденьяс? – Ямакаси как раз занят сбрасыванием сандалий с ног.

– Что такое эспарденьяс?

– Эспарденьяс – так они называются. Национальная обувь… испанская по-моему. Говорят, даже Папа Римский каждый год заказывает себе одну пару эспарденьяс.

– Ты снял их с Папы Римского? – пробует пошутить Васька.