JК
Тингль-Тангль :: Платова Виктория
Страница: 216 из 449Васька понятия не имеет, каким инструментом воспользуется Ямакаси, все будет зависеть от того, что именно он хочет вытащить.
Из нее, Васьки.
Та часть Ямакаси, которая вошла в Ваську, – тоже в доле.
Теперь, увидев в его глазах крючья и багры, Васька в этом не сомневается. Можно назвать член членом, или дружком (если парень тебе нравится), или пиписькой (если парень тебе нравится не очень); можно вообще никак его не называть или придумать ему тысячу имен, – ни одно из них не подходит Ямакаси.
То, что находится у него между ног, – тоже инструмент. Гораздо более сложный, чем багры и крючья, чем даже щипцы для колки сахара; возможно, этот инструмент сродни тем, что изображены на витраже в кухне, Васька не знает их названий, она вообще ничего о них не знает, кроме одного: им всем не одна тысяча лет.
Внутри Васьки тоже полно тысячелетних наслоений.
В основном это ничего не значащая тина старых, еще детских обид; окаменелости неудовлетворенных амбиций; черепки напрасных стенаний («я никогда не была в Непа ле», «я никогда не буду участвовать в формуле-1»
и прочая дребедень); придонный ил повседневности, гниющие останки предыдущих связей – и во всех этих тысячелетних наслоениях орудуют сейчас багры и крючья. И поддон для ловли креветок не забыт.
Вытаскивать, просеивать, подтягивать к себе.
Я ХОЧУ ЕЕ УБИТЬ —
вот что лежит сейчас на поддоне. Золотой самородок, который Васька столько лет хранила в себе, даже не подозревая о его существовании.
Из нее, Васьки.
Та часть Ямакаси, которая вошла в Ваську, – тоже в доле.
Теперь, увидев в его глазах крючья и багры, Васька в этом не сомневается. Можно назвать член членом, или дружком (если парень тебе нравится), или пиписькой (если парень тебе нравится не очень); можно вообще никак его не называть или придумать ему тысячу имен, – ни одно из них не подходит Ямакаси.
То, что находится у него между ног, – тоже инструмент. Гораздо более сложный, чем багры и крючья, чем даже щипцы для колки сахара; возможно, этот инструмент сродни тем, что изображены на витраже в кухне, Васька не знает их названий, она вообще ничего о них не знает, кроме одного: им всем не одна тысяча лет.
Внутри Васьки тоже полно тысячелетних наслоений.
В основном это ничего не значащая тина старых, еще детских обид; окаменелости неудовлетворенных амбиций; черепки напрасных стенаний («я никогда не была в Непа ле», «я никогда не буду участвовать в формуле-1»
и прочая дребедень); придонный ил повседневности, гниющие останки предыдущих связей – и во всех этих тысячелетних наслоениях орудуют сейчас багры и крючья. И поддон для ловли креветок не забыт.
Вытаскивать, просеивать, подтягивать к себе.
Я ХОЧУ ЕЕ УБИТЬ —
вот что лежит сейчас на поддоне. Золотой самородок, который Васька столько лет хранила в себе, даже не подозревая о его существовании.