Страница:
656 из 794
Из своего окаменения она перешла теперь в новое состояние: дрожала всеми членами, стучала зубами и вдруг со всех ног кинулась было вон, очевидно, не соображая, что такое делает, повинуясь только инстинкту запуганного, видящего неминучую опасность зверя, порывающегося уйти от врага, хотя уйти и некуда.
— Эге! Да ты вот как! — протянул он. — Ну, так вот тебе последний мой сказ: либо говори, либо сейчас же на пытку. Вот как вздернут тебя на дыбу, небось заговоришь!
Ониська взвизгнула нечеловеческим голосом, крепко зажмурила глаза, будто перед ней очутилось нечто нестерпимо ужасное, и наконец заговорила, стуча зубами:
— Все скажу… все… Да что говорить-то? Нешто я виновата? У меня же стащили…
— Ведь твои это вещи? — указал Тороканов на лежавшее тут же, на столе, поличное.
— Мои… мое все… новешенькое, только к празднику и сделано, царицыно жалованье…
— Ну, так ты, значит, признаешь? — важным голосом сказал Тороканов и, обмакнув большое гусиное перо в склянку с чернилами, стал медленно, но не без искусства выводить на бумаге хитрые закорючки.
Ониська глядела на эти движения пера и на выходившие из-под него непонятные знаки расширившимися от ужаса глазами. Зубы ее так громко стучали, что Тороканов даже оторвался от писанья, крикнул: «Ну!» — и снова наклонился над бумагой.
Вот он кончил, положил перо на стол и опять обратился к Ониське:
— А теперь ты скажи мне: где же эта одежа у тебя лежала?
— Вестимо где! Где же ей лежать-то… в сундучке, в чулане.
— И на запоре?
— Не! Хотела я замок достать, да где ж его сразу достанешь.
|< Пред. 654 655 656 657 658 След. >|