Моисей в Египте   ::   Седаков Эдуард

Он хорошо знал по опыту, что через небольшое время это будут уже не старшины войска, а как бы хвастливые разбойники из временно слетевшейся шайки. Скрепя сердце он уступал традиции, но сам больше одной чаши не пил. Сейчас же, словно впервые за свою жизнь, он вкушал вино, не обременяясь ни одной мыслью. Искрящаяся, благоухающая влага из девичьих рук, стройное, легкое пение ничего не вызывали в душе, кроме какой-то затаенной радости.

Девушки пели и плясали. Нафехерет принесла лютню-ноферт. Сестры поочередно играли на ней. Магрубету казалось, что слова песен взлетают от белых, нежных, переплетающихся на струнах девичьих пальцев, унизанных перстнями и тонкими золотыми кольцами. Казалось, что мелодия исходит от качающихся стройных девичьих станов.

Девушки внимательно наблюдали за столом. Они приносили новые кушанья и незаметно убирали грязную посуду. Когда Нафехерет вытерла полотенцем поднос, стоящий перед Магрубетом, и поставила на него вазу с какими-то неизвестными красно-синими фруктами, ему показалось, что это продолжение танца. С удивлением он подумал, что даже ЭТО в Египте умеют делать красиво.

Дело в том, что Магрубет с детства имел одну странность, которую старался тщательно скрывать от всех во время застолий. Он совершенно не выносил, когда со стола убирали посуду без его повеления. За это, однажды в ранней молодости, он так стеганул плетью по руке старого слугу, что у того рука на всю жизнь осталась недвижной.