Моя золотая теща   ::   Нагибин Юрий

Матвей Матвеевич был темен, как погреб, но темнота скрывала не окровавленные трупы, а мелкие нелады с уголовным кодексом. Самозабвенную влюбленность Нины Петровны в этого некачественного человека мне объяснили наличием у него уникальной "шляпы". Так, оказывается, называют набалдашник члена.

Я ценил эту пару за то деморализующее влияние, которое они оказывали на Татьяну Алексеевну. Только в их присутствии можно было услышать трогательный романс, исполняемый Татьяной Алексеевной с насмешливой, но несомненной грустью:

А бывало, он мне засаживал

Ленту алую в косу русую

А теперь его не стоит давно

Черногривый конь у ворот моих.

И каждый раз Нина Петровна перепевала этот куплет по-своему:

А теперь его не стоит давно

Эскадрон лихой на деревне той.

- Мне больше нравится черногривый конь, - мечтательно говорила Татьяна Алексеевна. - Это красивей.

- А эскадрон лихо намекает на групповое изнасилование, - вкрадчиво добавлял Матвей Матвеевич.

Это задавало тон, и разговор съезжал в сладкую топь эротики. Но тщетно пытался я уловить намеки на какие-то прошлые грехи, связавшие подруг нерасторжимой дружбой, о которую разбился авторитет Звягинцева. В доме царил безраздельно устав Василия Кирилловича, и такое своеволие Татьяны Алексеевны было примечательно. "Нинку" она мужу не уступила.

Меня удивляло, что, прожив уже достаточно долго в доме Звягинцевых, я не узнал о своей родне ничего нового. Можно подумать, что у них нет прошлого.