Печора   ::   Азаров Юрий Петрович

Маркелыч спокойно отвечал ему, что Никон создал церковь разврата и отступничества. Аввакум настоящий пророк, потому что стоял за ту веру, которая не знает лжи и казнокрадства. Я был на стороне Маркелыча. Блодов в спор не вступал. Вершин доказывал, что России нужны социальные преобразования в любом виде. Маркелыч стоял на том, что социальные преобразования, не подкрепленные нравственным просветлением каждого человека, непременно приведут к жутким последствиям.

– А все же твое мнение? – спросил я у Блодова.

– Я за прогресс. Все остальное – поповщина. Когда все ушли, я спросил у Блодова:

– А как его живопись?

Блодов оживился, а потом помрачнел и сказал с сожалением:

– Есть у него несколько штучек – высший класс. Это цикл портретов одной милой девочки. Ей семнадцать лет, и она влюблена в нашего живописца. А он, подонок, растлевает ее: пишет голой. Один из лучших ее портретов написан в образе Венеры с зеркалом. Есть у Веласкеса такая картина.

– Зачем же такое подражание?

– Валял дурака. А получился шедевр.

– У него любовь?

– Не думаю.

– Послушай, давай сходим к нему.

– Хорошо, как-нибудь, – ответил Блодов.

Пойти к Вершину нам не довелось. Вскоре мы узнали, что его забрали. Пришли и забрали. Ночью. А пять лет спустя я, встретившись с Блодозым, спросил:

– А где Вершин?

Блодов толком ничего не ответил.

Я больше не спрашивал о Вершине, да и Блодова потерял вскоре из виду.