Печора   ::   Азаров Юрий Петрович

А когда то и другое?… Я прихожу домой и чувствую: снова кто-то маму настроил против меня. Она плачет:

– Соберутся они все да дадут тебе так, что места себе не найдешь. – И снова мама заплакала. – А что я буду делать? Куда я пойду?

Меня несколько задевает то, что мама, такая любвеобильная мама, прежде всего о себе сейчас думает; значит, меня заберут, так это бог с ним, а вот как она останется без работничка в этой жизни. А она будто учуяла мою недовольность и продолжает:

– Кормила-кормила, растила-растила, все силы отдавала, а зачем? Чтобы самой остаться с чужими людьми?

Меня совсем этот мотив в бешенство вгоняет, я встаю:

– Ну хватит. – Я еще не срываюсь, но уже близок к срыву.

– Тебе хорошо. Тебе, дураку-то, что… – И снова слезы.

– Хватит причитать! – не выдерживаю я.

Комната сужается до такой степени, что в ней едва-едва протискиваются слова. Три метра, в ширину – четыре в длину, да две кровати, да два столика (один для работы, другой для обеда), да стеллаж, да швейная машинка, копия зингеровской, какая-то пробная модель госшвеймашинного производства, – все это в таком нагромождении, что шагу сделать нельзя, чтобы не зацепиться. Кровь, хлынувшая к вискам, слепит меня, мое бедро врезается в госшвеймашинный угол, споткнувшись, я лечу и ударяюсь о стол на курьих ножках, стол опрокидывается – летит моя пишущая машинка, и чернильный прибор летит, И снова, как и днем, за стенкой стук. И в двери стук. И некуда деться от этих давящих четырех стен, от стука, от маминых всхлипываний.