Страница:
205 из 446
Но его стоны терялись в крепкой и энергичной злобности.
– Кормила-одевала, кормила-одевала, кормила-одевала,- бурав невероятной длины прошивает меня насквозь сто и тысячу раз, потом дратва просмоленная сквозь меня проходит, потом снова бурав: «кормила-одевала», потом снова дратва, потом я придавливаюсь упавшими известковыми стенами и прошиваюсь на госшвеймашине – лапка поверх сплющенной души, поверх мозга, поверх всего, что есть во мне: первое, второе и третье «я» простегиваются госшвеймашиной, все прострачивает мама, и некто третий, он особенно ей ненавистен: живи как все, а не держи ни в голове, ни в теле ненужного добра; ни у кого нет этих третьих, живут, слава богу, кормят своих матерей, одевают, как я одевала и кормила,- снова бурав запущен, и снова сто цыганских игл воткнулись в переносицу, в хрящ, в плечевой сустав, в локоть, ступню – и от этих прошиваний нет спасу, хочется крикнуть: «Хватит!» – но силы исчезли, и в дверь снова тарабанят что есть мочи:
– Домком вызовем!
В изнеможений я падаю на кровать. Вижу себя со стороны. Стесненность в груди, дышать нечем.
– Не притворяйся. Не верю я тебе! Ишь, сумасшедшим становится. Видала я… знаю. Кормила, одевала, кормила-одевала…
Потом мама неожиданно засыпает.
Я вчитываюсь в книжки: две-три всегда у меня под рукой. Злобный мой мир отступает от меня. По мере вхождения в книжное содержание точно на знойном озонном берегу оказываюсь.
|< Пред. 203 204 205 206 207 След. >|