JК
Первое открытие (К океану) :: Задорнов Николай Павлович
Страница: 188 из 530Не губит в ней ветер человека, не мучает его, дает забайкальцу подумать свою глубокую думу, когда едет он верхом на низкорослом коне своем, не бросает ему в глаза пыль и песок горстями.
В субботу вечером колокол звонил к вечерне. Дул ветер, туча красной пыли стояла над Кяхтой. Другая туча — поодаль, в степи, — скрывала Маймачен. Словно громадные дымокуры, стояли в степи два города, русский и китайский, и выбрасывали из себя клубы пыли. Казалось, тысячи пудов песка поднял ветер над степью и гонит, гонит их в Монголию и сыплет во все стороны на желтую, сожженную еще в прошлом году, мертвую степь.
В такую пору городские люди злы, сидят в домах, пыль ест кожу, саднит в глазах...
— Губернатор в Кяхте! — в страхе толковали домашние, не зная, как с такой новостью подступиться к хозяину.
Задрожал Иван от злобы. Но тотчас же стих, поник, смирился. Велел подать мундир коммерции советника и пешком пошел к купцу Кузнецову, где остановился губернатор.
— Принимать не велено, — строго отрезал Ивану молодой офицер.
Два дня без толку пытался Кандинский попасть на прием к губернатору. Уже ветер стих и солнце сияло над степью, а молодой генерал все не принимал его. Все кяхтинцы перевидали Муравьева, уже везде перебывал губернатор, и даже простой народ знал его в лицо. Китайцы из Маймачена и те познакомились с Муравьевым, а Кандинского он и близко к себе не подпускал.
— Кандинскому очень желательно с вами, Николай Николаевич, побеседовать, — просил за соседа купец Кузнецов. — Он ведь все припишет моей интриге.
— Не принимать! — спокойно отвечал губернатор.
В субботу вечером колокол звонил к вечерне. Дул ветер, туча красной пыли стояла над Кяхтой. Другая туча — поодаль, в степи, — скрывала Маймачен. Словно громадные дымокуры, стояли в степи два города, русский и китайский, и выбрасывали из себя клубы пыли. Казалось, тысячи пудов песка поднял ветер над степью и гонит, гонит их в Монголию и сыплет во все стороны на желтую, сожженную еще в прошлом году, мертвую степь.
В такую пору городские люди злы, сидят в домах, пыль ест кожу, саднит в глазах...
— Губернатор в Кяхте! — в страхе толковали домашние, не зная, как с такой новостью подступиться к хозяину.
Задрожал Иван от злобы. Но тотчас же стих, поник, смирился. Велел подать мундир коммерции советника и пешком пошел к купцу Кузнецову, где остановился губернатор.
— Принимать не велено, — строго отрезал Ивану молодой офицер.
Два дня без толку пытался Кандинский попасть на прием к губернатору. Уже ветер стих и солнце сияло над степью, а молодой генерал все не принимал его. Все кяхтинцы перевидали Муравьева, уже везде перебывал губернатор, и даже простой народ знал его в лицо. Китайцы из Маймачена и те познакомились с Муравьевым, а Кандинского он и близко к себе не подпускал.
— Кандинскому очень желательно с вами, Николай Николаевич, побеседовать, — просил за соседа купец Кузнецов. — Он ведь все припишет моей интриге.
— Не принимать! — спокойно отвечал губернатор.