Первое открытие (К океану)   ::   Задорнов Николай Павлович

— Миллионами бы стобой ворочали, — соглашался Тихон.

На весь свет Кандинские бы загремели! А ну, бог даст, Остен скорее Муравьева дело сделает! Может, англичанин, на наше с тобой счастье, будет половчей да попроворней.



Глава двадцать третья

МУРАВЬЕВ НА АРГУНИ

Начальником края был там [101] ... оригинальный человек... либерал и деспот, родственник Михайлы Бакунина [102] и Михайлы Муравьева [103] и сам Муравьев, тогда еще не Амурский.

А. Герцен.



Поздняя голодная весна. Желтая безлюдная степь. Всюду голые пологие холмы. Длинные ряды обтесанных камней тянутся по дороге, вползают на холмы, исчезают за гребнем.

По пустынной желтой дороге скачет тройка. Генерал-губернатор Восточной Сибири, в военной фуражке и в шинели с пелериной, едет из Кяхты на Аргунь, на казачьи учения, делать смотр вновь сформированным войскам.

Ряды камней тянутся вдоль дороги, серые, шершавые, груботесаные, избитые ливнями.

— Надгробные плиты... Какое их множество...

Даже невозмутимый спутник губернатора — лакей, он же повар и камердинер Мартын, побывавший с барином и в Европе, и в глухих таежных трущобах, — и тот стал с удивлением поглядывать на эти камни.

— Родина древних монголов...

Муравьев вспомнил предположения ученых, что где-то тут, близ монгольской границы, — могила Чингисхана.

«Я среди гробниц, на кладбище древней культуры... Россия — слон, могучий слон! — думал он.