Покуда я тебя не обрету   ::   Ирвинг Джон

Женщина, попросившая не делать хаму больно, пару раз взглянула на Джека, но что она имела в виду, было непонятно.

Он подозвал официанта, который все это время осторожно наблюдал за сценой.

— Если они остаются, принесите мистеру Максвини новую паэлью, я плачу.

— Они уходят, — сказал официант, — у мистера Максвини боли в груди.

Вот черт, что, если эта пьянь сегодня издохнет? Он ведь не кто-нибудь, а царь и бог канадской литературы, подумал Джек. А ну как вскрытие покажет, что у него в легких рис? Его, значит, убили едой, орудие убийства — паэлья! По всей стране пойдут публиковать панегирические некрологи — "светоч канадской литературы угас, кто теперь воспоет наши северные пейзажи" и всякое такое. Хуже всего — это неизбежные длинные цитаты из этого гада, бесконечные описания мощных сосен и непоколебимых скал.

— Вы не знаете, случайно, боли в груди мистера Максвини часто беспокоят? — поинтересовался Джек у перепуганного официанта.

— Да, постоянно, — ответил тот, — у него чудовищная изжога.

Джек заказал пиво. Он не пил пива с той самой бутылки "Хайнекена" после оскаровской церемонии. Отхлебнув, Джек заметил у себя на брюках большой кусок паэльи. Черт, поздно — он вытер брюки и избавился от креветок и липкой колбасы, но шафран не ведает различий между победителями и побежденными.

Всякий раз, как в зал выходил перепуганный официант, Джек вспоминал про эти чертовы боли в груди у канадца. Он от всей души надеялся, что это обычная изжога; Максвини, спору нет, большой мерзавец, но пусть еще поживет.