Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

Он отвечал не столько на слова своей спутницы, сколько на собственные вопросы, и ожесточение прорвалось в его голосе.

— Никогда не следует так говорить. Ненависть — слово, которое надлежит исключить. Важны лишь милосердие и прощение.

Терпимость? Прощение? Эти слова напомнили ему бесплодные разговоры, что он вел с Карвилием и Флавией. Он напрягся, чтобы не дать выплеснуться наружу злобе, которая в нем била ключом, и, чтобы отвлечься, уставился на реку, медлительно текущую вдаль, к границам парка. В конце концов, что патрицианка может смыслить в этих тайных надломах и разрывах души?

Тут она заговорила снова:

— Ты не похож на римлянина. Откуда ты родом?

— Я из Фракии.

— Этого уголка Империи я совсем не знаю.

Река у их ног как бы грациозно потягивалась. На ее поверхности, подернутой легкой рябью, бледным золотом посверкивали отсветы звездного блеска. Она повернулась к нему. Их взгляды скрестились, и ни тот, ни другая не попытались отвернуться.

— Ты не сказал, как тебя зовут.

— Калликст.

— Это имя тебе к лицу.

— Почему ты так говоришь?

— Каллист значит «Прекраснейший». А ты не знал?

Та же ошибка, которую когда-то сделала Флавия! Он не сдержал улыбки:

— Ты второй человек, от которого это слышу.

— А кто был первым?

Он покачал головой:

— Так. Одна девушка.

— Девушка...

Она произнесла это низким голосом, немного мечтательно. И прибавила почти скороговоркой:

— Девушка, которую ты, конечно, любишь...