Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

— То есть ты утверждаешь, что всякий раз, когда ты стонал подо мной, когда покусывал мои груди, когда пахал мое лоно, тывсего лишь ломал комедию? Брось, это же смешно!

— Я признаю, что в нашей связи не все было мне только лишь в тягость. Но, тем не менее, и ты должна была бы это сознавать, я всегда, разделяя твое ложе, чувствовал, что делаю это по принуждению.

Он перевел дух, потом заключил:

— Да не важно, прошлое миновало со всеми своими причинами и условиями. Знай, что с этим покончено раз и навсегда. Если использовать выражение твоего дяди, считай, что жеребец-производитель убежал в степь...

— Ты сказал — принуждение?.. Разве я принуждала тебя? Как у тебя хватает наглости бросать мне в лицо такую гнусную ложь?

Тут по щекам гордой Маллии неожиданно потекли слезы. Флавия, отведя глаза, поневоле почувствовала себя униженной, оскорбленной за нее. Да и сам Калликст продолжал уже гораздо мягче:

— Послушай, если ты думала, что меня привело в твои объятия что-то большее, чем необходимость, ты заблуждалась. Давай забудем все это, эпизод завершен, и я...

— Ах, значит, наша любовь — только эпизод!

Она кричала, это начинало походить на истерический припадок. Флавия беспокойно озиралась, боясь, как бы откуда-нибудь нежданно-негаданно не выскочил Елеазар или, того хуже, сам Карпофор. Калликст предпринял новую попытку урезонить свою любовницу:

— Возьми себя в руки, заклинаю тебя. Между нами ведь в любом случае не могло быть ничего более существенного. Я же раб, Маллия, всего-навсего раб.