Порфира и олива   ::   Синуэ Жильбер

Император был наподобие Геркулеса облачен в львиную шкуру, которая оставляла открытыми его грудь и правую руку. Звериная челюсть, заменяя шлем, покрывала его голову, а львиная грива, обрамляя лицо, спадала на плечи, придавая его чертам что-то варварское.

Он приладил стрелу к тетиве своего лука и натянул ее. Острие следовало за беспорядочными прыжками льва. Коммод, затаив дыхание, напряг пальцы. С тайным сладострастием ощутил дрожь тетивы, упиваясь следующим затем легким посвистом рассекаемого воздуха. Приветственные вопли разразились с удвоенной силой. Стрела мощным ударом пронзила зверя, в желтую шкуру впечатался кровавый след — а ее оперение еще трепетало...

— Невероятно! Восемьдесят три хищника сражены восемьюдесятью тремя стрелами! — воскликнул Квинтиан.

— Ты не утомился, Август? — озабоченно и, по обыкновению, в нос проворковала Бруттия Криспина.

Новая супруга Коммода с животиком, чуть округлившимся на первых месяцах беременности, была здесь единственной, кто сидел.

— Ничего не бойся, Августа, — вмешалась Луцилла, и в голосе прозвенела насмешка, — мой брат в своих воинских забавах так же неутомим, как в любовных состязаниях!

Коммод украдкой покосился на молодую женщину с нахмуренным челом, застывшую в величавой невозмутимости. Старшая сестра всегда наводила на него некоторую робость. У императора в душе шевелилось неприятное подозрение, что она считает его недоразвитым юнцом.