Последние заморозки   ::   Пермяк Евгений Андреевич

В цехе все напоминало Алексея Векшегонова. Руфина даже старалась не бывать там, став секретарём-диспетчером вновь созданного бюро автоматизации.

Отгоревав, отплакавшись, она стала просыпаться с сухой подушкой и перестала видеть сны, в которых Алексей стучал ей в окно и сидел с нею на сундуке, где томилось такое кружевное, такое тонкое, такое цветное приданое.

Мебельный гарнитур как был в фабричных ящиках, так и остался ждать лучших дней на бывшем сеновале старого дулесовского сарая. Мебель не состарится. Да и Руфине рано было вести боязливый счёт своему возрасту.

Успокоилась и мать Руфины, Анна Васильевна. Нашла нужные слова для дочери, для себя и для других:

— Забудется, залечится, быльём порастёт. Полюбит моя Руфина достойного молодого человека. А от них нет отбою. Инженеры и техники. Доктора и артисты. Художники и журналисты. Хоть бы взять того же Мишу Дёмина. Без пяти минут врач.

Руфине, кажется, нравится Миша Дёмин. Но — на час, на два… Пока он поёт. У него очень задушевный голос, и он сам сочиняет песенки.

И Анне Васильевне приятен тихий влюблённый певец с зачёсанными назад светлыми волосами и мечтательными глазами. И она не скрывает своих симпатий к Дёмину.

— Мишенька редкой души человек. Из всего твоего табуна он самый располагающий. И медицина, конечно, наука тоже уважаемая. Только тебе-то, Руфина, — рассуждает мать, — нужен заводской человек. Спокойнее и понятнее.