JК
Повесть о Воронихине :: Коничев Константин Иванович
Страница: 86 из 301Но город тянулся вдоль реки цепочкой мелких деревянных домов, купеческих лабазов, рыбных складов, ветряных мельниц и хлебных амбаров. Город выглядел большой поморской бревенчатой деревней. Иногда улочки уходили от берега Северной Двины на восток, в зыбучее болото, на котором даже и мелких сосен не было, и только на мшистых кочках торопливо, в короткое лето, вызревали клюква и брусника.
«И Питер тоже на болоте, но красавцем вступил в жизнь, – думал Воронихин, осматривая Архангельск. – Трудно поверить, что когда-нибудь в неравном состязании с невской столицей Архангельский порт поднимется хотя бы чуть повыше на этих болотах…»
Жильбер Ромм в Архангельске, и в Кегострове, и в Соломбале встречал иноземцев, матросов и купцов – немецких, голландских, англичан и своих сородичей. Он вступал с ними в разговоры, расспрашивал о выгодах торговли в Архангельске. Не прочь был и «рейнского» по кружке выпить, да к тому же и ученик его Павел Александрович так за годы путешествий возмужал и окреп, что ему не возбранялась даже сивуха из орленого штофа. А при такой закуске, как в Архангельске на рыбных шхунах продавалась – палтусина и семга свежепросольная, – не выпивать грешно было. И сколько ни возражал Воронихин, Ромм говорил, усмехаясь и потряхивая головой:
– Кому же, если не Ромму, выпить рому, Андре? Мы и так во многом отказываем себе в жизни. Мы не святые отцы. Но и те любили выпить, соблюдая завет древнею мудреца-поэта:
«Запрет вина, – закон, считающийся с тем:
Кем пьется, много ли и с кем.
«И Питер тоже на болоте, но красавцем вступил в жизнь, – думал Воронихин, осматривая Архангельск. – Трудно поверить, что когда-нибудь в неравном состязании с невской столицей Архангельский порт поднимется хотя бы чуть повыше на этих болотах…»
Жильбер Ромм в Архангельске, и в Кегострове, и в Соломбале встречал иноземцев, матросов и купцов – немецких, голландских, англичан и своих сородичей. Он вступал с ними в разговоры, расспрашивал о выгодах торговли в Архангельске. Не прочь был и «рейнского» по кружке выпить, да к тому же и ученик его Павел Александрович так за годы путешествий возмужал и окреп, что ему не возбранялась даже сивуха из орленого штофа. А при такой закуске, как в Архангельске на рыбных шхунах продавалась – палтусина и семга свежепросольная, – не выпивать грешно было. И сколько ни возражал Воронихин, Ромм говорил, усмехаясь и потряхивая головой:
– Кому же, если не Ромму, выпить рому, Андре? Мы и так во многом отказываем себе в жизни. Мы не святые отцы. Но и те любили выпить, соблюдая завет древнею мудреца-поэта:
«Запрет вина, – закон, считающийся с тем:
Кем пьется, много ли и с кем.