Рожденные бурей   ::   Островский Николай Алексеевич

Когда они с Андрием входили в столовую, Пшеничек, только что пришедший с караула, уже рассказывал девушкам что-то смешное.

– Что он здесь брешет? – спросил Птаха, расстегивая пояс с патронными подсумками.

– Он говорит, что ты за собственной тенью бегал, думая, что это легионер. Правда это? – хохотала Олеся.

На этот раз Птаха добродушно улыбнулся и безнадежно махнул рукой.

– Что ж, профессия у него такая – мельник…

– Что же нам теперь делать, Раймонд? – спросила Сарра.

– Я думаю, что вы с Олесей можете ложиться спать, а мы должны подежурить эту ночку. Посидим, поговорим кой о чем.

– Я не хочу спать, – отказалась Сарра.

– И я, – повторила за ней Олеся.

– Ну, тогда надо заняться чем-нибудь, а то скучно всю ночь так сидеть, и Андрий опять станет ко мне придираться, а у меня терпение кончится, и будет скандал, – начинал Леон свою игру в «кошки-мышки».

– Ты не очень-то на «петуха изображайся», – передразнил его Андрий.

– Что ж, я по-украински хоть плохо, но говорю, а ты по-чешски что понимаешь?

– Опять начали? Надоело! – рассердилась Олеся.

– Эх, мандолину б сюда! Я бы ушкварил полечку, а вы б сплясали. Все равно один конец. Завтра ведь у нас праздник. То-то рад, будет Григорий Михайлович, когда нас с тобой увидит, Олеся! – воскликнул он.

– Олесю, конечно, а ты-то какая ему радость? – спросил Леон.