Рожденные бурей   ::   Островский Николай Алексеевич

Андрий несколько секунд смотрел на Леона молча, а затем сказал:

– А ведь у вас в самом деле неплохо дело пойдет!

– Ты о чем? – осторожно спросил Леон, чувствуя какой-то подвох.

– Я насчет мельника, Папашка-то ейный муку молоть будет, ты языком, а она, – и он сделал на слове «она» ударение, – пироги печь. Тут тебе целая фабрика.

– Зачем ты их свел, Раймонд? Пошли одного на караул, и будет тихо, – предложила Олеся.

– Нет, мы уж свое отдежурили, а ты можешь постоять с винтовкой, если охота, – запротестовал Леон.

Сарра сидела за столом, подперев голову рукой. Раймонд отдыхал в глубоком кресле у камина, не снимая сабли и маузера.

– Я видела в шкафу в третьей комнате гитары и мандолины, – сказала Сарра.

– Чего ж ты молчала? – радостно вскочил Птаха.

– Нам ведь было не до музыки, да и сейчас, пожалуй, еще рано веселиться, – ответила девушка.

Слушая ее певучий, мягкий говор, Раймонд представил себе выражение ее лица, черные, с холодком, огромные глаза и решительные, немного упрямые губы. Странно, но в то же время и понятно – ее одну Андрий слушается беспрекословно. Раймонд не помнил еще случая, чтобы этот беспокойный парень нагрубил ей.

– Ленька, бери лампу, пойдем струмент глядеть, – сказал Птаха.

Двери всех комнат выходили в общий коридор. Леон шел с лампой впереди.

Птаха следом за ним. Около чулана Андрий задержался, прислушиваясь.

«Старикашки спят». В комнате, где помещались Людвига, Стефания и Франциска, был слышен тихий разговор.

– А ключ здесь зря торчит, – сказал Андрий и положил его в карман.